подкидыша, — дитя незаконное и неосвященное. Когда же, думаю, и женщины и мужчины переживутъ возрастъ ражданія, — мужчинамъ мы, вѣроятно, предоставимъ свободу — соединяться, съ кѣмъ хотятъ, кромѣ дочери, матери, дочернихъ C. дочерей и матернихъ родственницъ по восходящей линіи; оставимъ также свободными и женщинъ, — кромѣ сына, отца и родственниковъ ихъ по нисходящей и восходящей линіи[1]. Но при всемъ-таки этомъ, предпишемъ особенно стараться — и на свѣтъ не выносить никакого плода, если онъ зачнется, — а когда что приневолитъ, положить его такъ, какбы не было для него никакой пищи[2]. — И это также отчетливо гово-
- ↑ Если ученіе Платона объ общности женъ и дѣтей можно объяснять такъ, что оно не представится страннымъ и несообразнымъ съ началами чистой нравственности; то даваемое Платономъ мужчинамъ и женщинамъ позволеніе, по прошествіи возраста, назначеннаго для рожденія дѣтей, соединяться съ кѣмъ угодно, кромѣ дочери, матери, дочернихъ дочерей и матернихъ родственницъ, нетолько не можетъ быть оправдано никакою здравою иѳикою, но и обличаетъ философа въ явномъ противорѣчіи самому себѣ. Прежде всего, надобно сказать, что съ пережитымъ возрастомъ дѣторожденія, назначеннымъ отъ общества и для общества, возрастъ дѣятельности, требуемой добродѣтелями, не переживается. А эти добродѣтели, во всѣхъ своихъ видахъ, никакъ не могутъ позволить ни мужчинамъ, ни женщинамъ соединяться безразлично, съ кѣмъ кто хочетъ; потому что при такомъ безразличномъ соединеніи, нельзя представить ни разсудительности, поставляющей гражданина въ гармонію со всѣми членами общества, ни справедливости, обязывающей его дѣлать свое и, подъ управленіемъ мудрости, восходить выше и выше къ нравственному совершенству. Даже и самыя исключенія, которыми Платонъ ограничиваетъ позволеніе произвольныхъ совокупленій, вводятъ его въ странное и непонятное противорѣчіе. Если въ Платоновомъ государствѣ ни родители не должны знать своихъ дѣтей, ни дѣти своихъ родителей; то, при безразличномъ половомъ совокупленіи, какимъ образомъ могли бы они избѣжать кровосмѣшенія? А когда всякій отецъ и всякая мать, какъ постановляетъ Платонъ, будутъ считаться отцомъ и матерью всѣхъ дѣтей слѣдующаго за ними поколѣнія; равно какъ и всѣ дѣти будутъ почитать отцами и матерями всѣхъ членовъ поколѣнія старшаго: то данное Платономъ позволеніе, при тѣхъ исключеніяхъ, получитъ значеніе такого позволенія, которымъ никто воспользоваться не можетъ; слѣдовательно, оно останется шуткою, или софистическою насмѣшкою, которую прикрываетъ философъ только постановленіемъ закона, допускающаго сожительство съ сестрами и братьями въ смыслѣ политическомъ или поколѣнномъ.
- ↑ Явно, что Платонъ допускаетъ въ своемъ государствѣ жестокій законъ Лакедемонянъ объ отверженіи дѣтей, имѣющихъ физическіе недостатки, или необѣщающихъ счастливаго развитія тѣлесныхъ силъ. У Платона этотъ законъ,
подкидыша, — дитя незаконное и неосвященное. Когда же, думаю, и женщины и мужчины переживут возраст раждания, — мужчинам мы, вероятно, предоставим свободу — соединяться, с кем хотят, кроме дочери, матери, дочерних C. дочерей и матерних родственниц по восходящей линии; оставим также свободными и женщин, — кроме сына, отца и родственников их по нисходящей и восходящей линии[1]. Но при всём таки этом, предпишем особенно стараться — и на свет не выносить никакого плода, если он зачнется, — а когда что приневолит, положить его так, как бы не было для него никакой пищи[2]. — И это также отчетливо гово-
————————————
- ↑ Если учение Платона об общности жен и детей можно объяснять так, что оно не представится странным и несообразным с началами чистой нравственности; то даваемое Платоном мужчинам и женщинам позволение, по прошествии возраста, назначенного для рождения детей, соединяться с кем угодно, кроме дочери, матери, дочерних дочерей и матерних родственниц, нетолько не может быть оправдано никакою здравою ификою, но и обличает философа в явном противоречии самому себе. Прежде всего, надобно сказать, что с пережитым возрастом деторождения, назначенным от общества и для общества, возраст деятельности, требуемой добродетелями, не переживается. А эти добродетели, во всех своих видах, никак не могут позволить ни мужчинам, ни женщинам соединяться безразлично, с кем кто хочет; потому что при таком безразличном соединении, нельзя представить ни рассудительности, поставляющей гражданина в гармонию со всеми членами общества, ни справедливости, обязывающей его делать свое и, под управлением мудрости, восходить выше и выше к нравственному совершенству. Даже и самые исключения, которыми Платон ограничивает позволение произвольных совокуплений, вводят его в странное и непонятное противоречие. Если в Платоновом государстве ни родители не должны знать своих детей, ни дети своих родителей; то, при безразличном половом совокуплении, каким образом могли бы они избежать кровосмешения? А когда всякий отец и всякая мать, как постановляет Платон, будут считаться отцом и матерью всех детей следующего за ними поколения; равно как и все дети будут почитать отцами и матерями всех членов поколения старшего: то данное Платоном позволение, при тех исключениях, получит значение такого позволения, которым никто воспользоваться не может; следовательно, оно останется шуткою, или софистическою насмешкою, которую прикрывает философ только постановлением закона, допускающего сожительство с сестрами и братьями в смысле политическом или поколенном.
- ↑ Явно, что Платон допускает в своем государстве жестокий закон Лакедемонян об отвержении детей, имеющих физические недостатки, или необещающих счастливого развития телесных сил. У Платона этот закон,
