зовъ правленія, сказалъ я, столько, вѣроятно, есть и образовъ души. — Сколько же ихъ? — Пять въ дѣлѣ правленія, отвѣчалъ D. я, пять и въ душѣ. — Скажи же, какіе они? спросилъ онъ. — Говорю, отвѣчалъ я, что у насъ разсматриваемъ былъ одинъ образъ правленія; но его можно называть двояко. Если власть, предпочтительно предъ правителями, сосредоточена въ одномъ человѣкѣ, — образъ правленія называется царствованіемъ; а когда она раздѣлена между многими, — аристократіею. — Правда, сказалъ онъ. — Такъ это у меня одинъ видъ, примолвилъ я; потому что многіе ли будутъ царствовать или одинъ, — пользуясь воспитаніемъ и тѣми знаніями, о которыхъ мы говорили, они ничего не измѣнятъ въ E. достоуважаемыхъ законахъ города. — И не слѣдуетъ, сказалъ онъ.
зов правления, сказал я, столько, вероятно, есть и образов души. — Сколько же их? — Пять в деле правления, отвечал D. я, пять и в душе. — Скажи же, какие они? спросил он. — Говорю, отвечал я, что у нас рассматриваем был один образ правления; но его можно называть двояко. Если власть, предпочтительно пред правителями, сосредоточена в одном человеке, — образ правления называется царствованием; а когда она разделена между многими, — аристократиею. — Правда, сказал он. — Так это у меня один вид, примолвил я; потому что многие ли будут царствовать или один, — пользуясь воспитанием и теми знаниями, о которых мы говорили, они ничего не изменят в E. достоуважаемых законах города. — И не следует, сказал он.
