Вотъ легкій очеркъ, или какбы сущность того, что высказалъ великій философъ о свойствахъ добродѣтели въ человѣкѣ. Въ самой вѣрной параллели съ этимъ ея описаніемъ начертываетъ онъ образъ и наилучшаго государства, — такого государства, которое совершенно выражаетъ собою добродѣтель одного человѣка, имѣетъ тѣ же части, характеризуется тѣми же свойствами, управляется тѣми же законами, стремится къ той же цѣли. Чрезъ начертаніе такого образа, внутреннее настроеніе нравственныхъ силъ недѣлимаго стало у Платона предметомъ какбы осязательнымъ и, представъ предъ очи наблюдателя, поражаетъ ихъ съ одной стороны гармоніею своихъ требованій, съ другой — многими парадоксами. Въ самомъ дѣлѣ, только этимъ развитіемъ формъ Политики изъ началъ психологическихъ можно объяснить, почему Платонъ въ нѣкоторыхъ пунктахъ ученія о государствѣ такъ далеко отступилъ отъ народныхъ понятій и вдался въ странности: онъ слишкомъ далеко увлекся желаніемъ образовать политическое тѣло по психологической модѣли одного человѣка, не испытавъ вполнѣ вѣрности психологическаго своего взгляда, и этимъ нехотя доказалъ, что чѣмъ идеальнѣе добродѣтель въ мірѣ внутреннемъ, тѣмъ невозможнѣе осуществить ее въ условіяхъ быта внѣшняго. Потому-то въ мірѣ христіанскомъ философы-юристы рѣдко мирились въ своихъ идеяхъ съ философами-моралистами, не унижая одной изъ нихъ въ пользу другой. Впрочемъ и Платонъ, формы жизни политической приведши къ совершенному тожеству съ началами психологіи и иѳики, самъ же призналъ ихъ неосуществимыми[1]. Предположивъ это, взглянемъ теперь на самый образъ начертаннаго Платономъ государства.
- ↑ Прежде Платона, сочиненіе о наилучшемъ обществѣ писалъ Иппопотамъ Милетянинъ, писали, какъ говоритъ Аристотель (de Rep. 11.8), и многіе Пиѳагорейцы. Чѣмъ воспользовался отъ нихъ Платонъ, опредѣленно сказать нельзя. Невозможно безусловно вѣрить и Діогену Лаерцію (L. III. Sect. 37 и 57), который разсказываетъ, что почти вся Платонова Политика, по словамъ Аристоксена, содержалась въ Протагоровыхъ антилогіяхъ.
Вот легкий очерк, или как бы сущность того, что высказал великий философ о свойствах добродетели в человеке. В самой верной параллели с этим её описанием начертывает он образ и наилучшего государства, — такого государства, которое совершенно выражает собою добродетель одного человека, имеет те же части, характеризуется теми же свойствами, управляется теми же законами, стремится к той же цели. Чрез начертание такого образа, внутреннее настроение нравственных сил неделимого стало у Платона предметом как бы осязательным и, представ пред очи наблюдателя, поражает их с одной стороны гармониею своих требований, с другой — многими парадоксами. В самом деле, только этим развитием форм Политики из начал психологических можно объяснить, почему Платон в некоторых пунктах учения о государстве так далеко отступил от народных понятий и вдался в странности: он слишком далеко увлекся желанием образовать политическое тело по психологической модели одного человека, не испытав вполне верности психологического своего взгляда, и этим нехотя доказал, что чем идеальнее добродетель в мире внутреннем, тем невозможнее осуществить ее в условиях быта внешнего. Потому-то в мире христианском философы-юристы редко мирились в своих идеях с философами-моралистами, не унижая одной из них в пользу другой. Впрочем и Платон, формы жизни политической приведши к совершенному тожеству с началами психологии и ифики, сам же признал их неосуществимыми[1]. Предположив это, взглянем теперь на самый образ начертанного Платоном государства.
————————————
- ↑ Прежде Платона, сочинение о наилучшем обществе писал Иппопотам Милетянин, писали, как говорит Аристотель (de Rep. 11.8), и многие Пифагорейцы. Чем воспользовался от них Платон, определенно сказать нельзя. Невозможно безусловно верить и Диогену Лаерцию (L. III. Sect. 37 и 57), который рассказывает, что почти вся Платонова Политика, по словам Аристоксена, содержалась в Протагоровых антилогиях.
