бережетъ и поддерживаетъ въ себѣ такое состояніе, тотъ достигаетъ добродѣтели вообще, называющейся здоровьемъ души, красотою и благонастроенностію[1]. А достигаемъ мы ея тогда, когда благороднѣйшія стороны своего существа образуемъ искуствами и науками, особенно философіею, и всю свою жизнь располагаемъ по идеѣ высочайшаго блага. Такое настроеніе нашихъ душъ, говоря словами Платона, есть не иное что, какъ ἡ ἐν ἡμὶν πολιτεία[2]. Сила и дѣйственность добродѣтели весьма велики; ибо съ упадкомъ ея падаетъ и истинное счастіе человѣка, разрушается внутреннее его спокойствіе, ограждаемое сознаніемъ порядка и согласія всѣхъ душевныхъ движеній. Съ истинною добродѣтелію всегда соединяется и истинное удовольствіе, и никто въ такой мѣрѣ не наслаждается имъ, какъ истинный мудрецъ. Толпа, даже въ то время, когда думаетъ наслаждаться радостями, ловитъ только тѣни и призраки ихъ. Напротивъ, любителей мудрости и добродѣтели, даже и въ самыя скорбныя минуты ихъ жизни, надобно почитать блаженными. Тѣ не сто̀ятъ вниманія, которые проповѣдуютъ, будто великую истину, что несправедливость изобилуетъ богатствомъ, осыпается почестями, а добродѣтель и правда большею частію далеки отъ этихъ благъ; потому что искать добродѣтели надобно ради самой добродѣтели, и любить ее безъ всякихъ видовъ корысти, хотя и внѣшнія награды иногда бываютъ не чужды ей. Справедливыхъ людей не забываютъ и боги: они награждаютъ всѣхъ любящихъ добродѣтель и старающихся, по своимъ силамъ, восходить къ богоподобію. Въ настоящей жизни это конечно не всегда бываетъ, — уравненіе добродѣтели съ внѣшними благами здѣсь — явленіе рѣдкое: за то въ другой жизни каждому воздается мѣрою законною, ибо духъ нашъ безсмертенъ.
- ↑ См. L. IV, p. 444. D. E. Это здоровье души называется также гармоніею. См. p. 443 D. E. Phædon. p. 93. E.
- ↑ См. L. IX, p. 591 E. p. 592. E, гдѣ такое настроеніе души Платонъ называетъ также τὴν ἐν αὑτῷ πολιτείαν и τὴν ἐαυτοῦ πόλιν. См. L. X, p. 608 B.
бережет и поддерживает в себе такое состояние, тот достигает добродетели вообще, называющейся здоровьем души, красотою и благонастроенностью[1]. А достигаем мы её тогда, когда благороднейшие стороны своего существа образуем искусствами и науками, особенно философиею, и всю свою жизнь располагаем по идее высочайшего блага. Такое настроение наших душ, говоря словами Платона, есть не иное что, как ἡ ἐν ἡμὶν πολιτεία[2]. Сила и действенность добродетели весьма велики; ибо с упадком её падает и истинное счастье человека, разрушается внутреннее его спокойствие, ограждаемое сознанием порядка и согласия всех душевных движений. С истинною добродетелию всегда соединяется и истинное удовольствие, и никто в такой мере не наслаждается им, как истинный мудрец. Толпа, даже в то время, когда думает наслаждаться радостями, ловит только тени и призраки их. Напротив, любителей мудрости и добродетели, даже и в самые скорбные минуты их жизни, надобно почитать блаженными. Те не сто̀ят внимания, которые проповедуют, будто великую истину, что несправедливость изобилует богатством, осыпается почестями, а добродетель и правда большею частью далеки от этих благ; потому что искать добродетели надобно ради самой добродетели, и любить ее без всяких видов корысти, хотя и внешние награды иногда бывают не чужды ей. Справедливых людей не забывают и боги: они награждают всех любящих добродетель и старающихся, по своим силам, восходить к богоподобию. В настоящей жизни это конечно не всегда бывает, — уравнение добродетели с внешними благами здесь — явление редкое: за то в другой жизни каждому воздается мерою законною, ибо дух наш бессмертен.
————————————
