видъ, все придетъ въ одно и тоже состояніе, — и происхожденія прекратятся. — Какъ это говоришь ты, спросилъ онъ? — Мои слова понять не трудно, отвѣчалъ Сократъ. Если бы, напримѣръ, засыпаніе существовало, а противуположнаго ему, то-есть, пробужденія отъ сна не было: то, знаешь, сказаніе объ Эндиміонѣ[1] показалось бы наконецъ C. пустымъ и потеряло бы смыслъ; потому что и все прочее, подобно ему, находилось бы вѣчно въ состояніи сна. Когда же бытія только смѣшивались бы, а не раздѣлялись, — вскорѣ вышло бы Анаксагорово: «всѣ вещи вмѣстѣ»[2]. Такъ-то и здѣсь, любезный Кевисъ: еслибы все живущее умирало и, умерши, сохраняло свой образъ смерти, а не D. оживало снова; то не необходимо ли, чтобы наконецъ все умерло и ничто не жило? Пусть одно живущее происходитъ отъ другаго: но какъ скоро оно умираетъ, то какимъ способомъ и всему не сдѣлаться бы жертвою смерти? — Мнѣ кажется, нѣтъ такого способа, Сократъ, отвѣчалъ онъ. По моему мнѣнію, ты говоришь совершенно справедливо. — Да, Кевисъ, продолжалъ Сократъ, это, думаю, вѣрнѣе всего, и мы не обманываемся, допуская такую истину. Въ самомъ дѣлѣ есть и оживаніе и происхожденіе живаго изъ мертваго; есть и души умершихъ, и добрымъ изъ нихъ E. хорошо, а злымъ худо.
Да то же самое, Сократъ, вытекаетъ и изъ другаго основанія подхватилъ Кевисъ, если только справедливо, что́ ты часто говаривалъ, то-есть, что ученіе есть не болѣе, какъ припоминаніе. Отсюда, кажется, необходимо слѣдуетъ, что то, что́ теперь припоминаемъ, мы знали когда-то прежде; а это было бы
- ↑ Эндиміонъ, по сказанію греческой миѳологіи, взятъ былъ Зевсомъ на небо; но потомъ, за связь съ Діаною, сброшенъ оттуда на землю и погруженъ въ вѣчный сонъ.
- ↑ Анаксагоръ училъ, что прежде существованія отдѣльныхъ вещей всѣ разнородныя стихіи матеріальнаго міра, или такъ называемыя оміомеріи, находились въ состояніи совершенной слитности. Объ этомъ онъ написалъ книгу, которая начиналась такъ: ὁμοῦ πάντα χρήματα ῆν, νοῦς ὅ᾽ αὐτὰ διῆρε καὶ διεκόσμησε Diog. Laert. 11 6.
вид, всё придет в одно и тоже состояние, — и происхождения прекратятся. — Как это говоришь ты, спросил он? — Мои слова понять не трудно, отвечал Сократ. Если бы, например, засыпание существовало, а противоположного ему, то есть, пробуждения от сна не было: то, знаешь, сказание об Эндимионе[1] показалось бы наконец C. пустым и потеряло бы смысл; потому что и всё прочее, подобно ему, находилось бы вечно в состоянии сна. Когда же бытия только смешивались бы, а не разделялись, — вскоре вышло бы Анаксагорово: «все вещи вместе»[2]. Так-то и здесь, любезный Кевис: если бы всё живущее умирало и, умерши, сохраняло свой образ смерти, а не D. оживало снова; то не необходимо ли, чтобы наконец всё умерло и ничто не жило? Пусть одно живущее происходит от другого: но как скоро оно умирает, то каким способом и всему не сделаться бы жертвою смерти? — Мне кажется, нет такого способа, Сократ, отвечал он. По моему мнению, ты говоришь совершенно справедливо. — Да, Кевис, продолжал Сократ, это, думаю, вернее всего, и мы не обманываемся, допуская такую истину. В самом деле есть и оживание и происхождение живого из мертвого; есть и души умерших, и добрым из них E. хорошо, а злым худо.
Да то же самое, Сократ, вытекает и из другого основания подхватил Кевис, если только справедливо, что́ ты часто говаривал, то есть, что учение есть не более, как припоминание. Отсюда, кажется, необходимо следует, что то, что́ теперь припоминаем, мы знали когда-то прежде; а это было бы
————————————
- ↑ Эндимион, по сказанию греческой мифологии, взят был Зевсом на небо; но потом, за связь с Дианою, сброшен оттуда на землю и погружен в вечный сон.
- ↑ Анаксагор учил, что прежде существования отдельных вещей все разнородные стихии материального мира, или так называемые омиомерии, находились в состоянии совершенной слитности. Об этом он написал книгу, которая начиналась так: ὁμοῦ πάντα χρήματα ῆν, νοῦς ὅ᾽ αὐτὰ διῆρε καὶ διεκόσμησε Diog. Laert. 11 6.
