Федонъ и первая половина Федра заключаютъ въ своемъ содержаніи столько общаго, что кажутся двумя варіаціями одной и той же музыкальной темы; только въ Федрѣ больше лиризма, а Федонъ есть истинная философская драма: тамъ лиризмъ чрезвычайно веселъ и сопровождается почти непрерывною ироніею, а здѣсь иронія замѣняется ровнымъ и спокойнымъ движеніемъ развиваемаго предмета. По Федру, души въ надмірныхъ пространствахъ сопровождаютъ сонмъ боговъ и вмѣстѣ съ ними созерцаютъ истинное, доброе и прекрасное; но не умѣя управлять непослушными своими конями, падаютъ на землю, ломаютъ себѣ крылья и въ наказаніе поселяются въ смертныя тѣла. По Федону, онѣ жили гдѣ-то до рожденія и, оттуда принесши съ собою идеи истиннаго, добраго и прекраснаго, здѣсь на землѣ забыли небесныя свои стяжанія. Въ Федрѣ Сократъ говоритъ, что падшія души могутъ мало-по-малу выращать свои крылья и возноситься надъ всѣмъ тлѣннымъ; въ Федонѣ, — что онѣ въ состояніи мало по малу припоминать до-мірныя свои идеи и оставлять все земное. Но первый разговоръ для выращенія крыльевъ почитаетъ полезною любовь къ прекрасному въ образахъ чувственныхъ; а послѣдній для припоминанія идей требуетъ постепеннаго отрѣшенія души отъ тѣла посредствомъ истинной философіи. Тамъ и здѣсь душа опредѣляется, какъ существо, заключающее въ себѣ самомъ источникъ непреходящей жизни; потому что въ существѣ ея сокрыты простыя и неизмѣняемыя истины, а въ простотѣ и неизмѣняемости этихъ истинъ лежитъ залогъ безсмертія. Такимъ образомъ и тамъ, и здѣсь человѣкъ есть фениксъ, возрождающійся изъ собственнаго праха и, среди безконечнаго ряда превращеній, по своей душѣ, существующій тожественно и неизмѣнно.
Теперь оставалось бы разсмотрѣть, въ какое время своей жизни Платонъ написалъ Федона. Но прямыхъ, историческихъ указаній на это нѣтъ ни въ самомъ діалогѣ, ни въ сочиненіяхъ другихъ древнихъ писателей. Изслѣдованія же
Федон и первая половина Федра заключают в своем содержании столько общего, что кажутся двумя вариациями одной и той же музыкальной темы; только в Федре больше лиризма, а Федон есть истинная философская драма: там лиризм чрезвычайно весел и сопровождается почти непрерывною ирониею, а здесь ирония заменяется ровным и спокойным движением развиваемого предмета. По Федру, души в надмирных пространствах сопровождают сонм богов и вместе с ними созерцают истинное, доброе и прекрасное; но не умея управлять непослушными своими конями, падают на землю, ломают себе крылья и в наказание поселяются в смертные тела. По Федону, они жили где-то до рождения и, оттуда принесши с собою идеи истинного, доброго и прекрасного, здесь на земле забыли небесные свои стяжания. В Федре Сократ говорит, что падшие души могут мало-помалу выращать свои крылья и возноситься над всем тленным; в Федоне, — что они в состоянии мало-помалу припоминать до-мирные свои идеи и оставлять всё земное. Но первый разговор для выращения крыльев почитает полезною любовь к прекрасному в образах чувственных; а последний для припоминания идей требует постепенного отрешения души от тела посредством истинной философии. Там и здесь душа определяется, как существо, заключающее в себе самом источник непреходящей жизни; потому что в существе её сокрыты простые и неизменяемые истины, а в простоте и неизменяемости этих истин лежит залог бессмертия. Таким образом и там, и здесь человек есть феникс, возрождающийся из собственного праха и, среди бесконечного ряда превращений, по своей душе, существующий тожественно и неизменно.
Теперь оставалось бы рассмотреть, в какое время своей жизни Платон написал Федона. Но прямых, исторических указаний на это нет ни в самом диалоге, ни в сочинениях других древних писателей. Исследования же
