эпоху; то подойдемъ еще ближе къ тому времени, въ которое этотъ разговоръ могъ быть написанъ, и выскажемъ, какъ догадку правдоподобную, что его происхожденіе относится къ эпохѣ греческой литературы послѣ Александра Македонскаго; потому что до той эпохи языкъ древнихъ Грековъ сохранялъ правильность аттическаго выраженія и не принималъ въ себя барбаризмовъ. Притомъ извѣстно, что вопросъ о молитвѣ около того времени у Стоиковъ былъ въ большомъ ходу, и они могли разсуждать объ этомъ предметѣ съ свойственными имъ тонкостями. По крайней мѣрѣ многое, что касательно молитвы высказано въ «Алкивіадѣ второмъ», мы находимъ также у Арріана и Эпиктета. Снес. p. 138 C. Epict. Enchirid. XXXI, 4. Arrian. II, 22. IV, 5. Но нельзя полагать, что этотъ діалогъ написанъ послѣ Р. Х.; потому что о немъ упоминаютъ Эліанъ (Varr. Hist. VIII, 4), Атеней (X p. 506 C) и Діог. Лаэрцій (III, 59), по свидѣтельству котораго (II, 58) еще Тразиллъ, жившій въ царствованіе Августа и Тиверія, внесъ его въ одну изъ тетралогій, чего никакъ не могло бы быть, еслибы этого діалога тогда не существовало и еслибы не привыкли уже смотрѣть на него, какъ на сочиненіе Платона. Итакъ можно думать, что «Алкивіадъ второй» составленъ во второмъ или третьемъ вѣкѣ предъ Р. Х. и внесенъ въ сборникъ Платоновыхъ сочиненій александрійскими грамматиками; потому что и изъ другихъ примѣровъ довольно извѣстно, что въ тѣ особенно времена было въ обычаѣ дѣлать литературные подлоги. И неудивительно, что это сочиненіе украшено было тогда именемъ Платона. Писатель его выбралъ такой предметъ, о которомъ Сократъ, по свидѣтельству Ксенофонта, дѣйствительно разсуждалъ; въ способѣ изложенія этого предмета слѣдовалъ онъ, по возможности, Сократу, или лучше — Платону; излагая свой взглядъ на молитву, кажется, хотѣлъ къ Платонову «Алкивіаду» придѣлать вторую часть. Въ самомъ дѣлѣ, какъ въ «первомъ Алкивіадѣ» гордый юноша, стремящійся къ владычеству надъ аѳинскою республикою, наконецъ дол-
эпоху; то подойдем еще ближе к тому времени, в которое этот разговор мог быть написан, и выскажем, как догадку правдоподобную, что его происхождение относится к эпохе греческой литературы после Александра Македонского; потому что до той эпохи язык древних Греков сохранял правильность аттического выражения и не принимал в себя барбаризмов. Притом известно, что вопрос о молитве около того времени у Стоиков был в большом ходу, и они могли рассуждать об этом предмете со свойственными им тонкостями. По крайней мере многое, что касательно молитвы высказано в «Алкивиаде втором», мы находим также у Арриана и Эпиктета. Снес. p. 138 C. Epict. Enchirid. XXXI, 4. Arrian. II, 22. IV, 5. Но нельзя полагать, что этот диалог написан после Р. Х.; потому что о нём упоминают Элиан (Varr. Hist. VIII, 4), Атеней (X p. 506 C) и Диог. Лаэрций (III, 59), по свидетельству которого (II, 58) еще Тразилл, живший в царствование Августа и Тиверия, внес его в одну из тетралогий, чего никак не могло бы быть, если бы этого диалога тогда не существовало и если бы не привыкли уже смотреть на него, как на сочинение Платона. Итак можно думать, что «Алкивиад второй» составлен во втором или третьем веке пред Р. Х. и внесен в сборник Платоновых сочинений александрийскими грамматиками; потому что и из других примеров довольно известно, что в те особенно времена было в обычае делать литературные подлоги. И неудивительно, что это сочинение украшено было тогда именем Платона. Писатель его выбрал такой предмет, о котором Сократ, по свидетельству Ксенофонта, действительно рассуждал; в способе изложения этого предмета следовал он, по возможности, Сократу, или лучше — Платону; излагая свой взгляд на молитву, кажется, хотел к Платонову «Алкивиаду» приделать вторую часть. В самом деле, как в «первом Алкивиаде» гордый юноша, стремящийся к владычеству над афинскою республикою, наконец дол-
