городѣ, доказавъ ему предпочтительное свое достоинство, и что для тебя нѣтъ ничего невозможнаго: такъ и я надѣюсь имѣть величайшее вліяніе на тебя, доказавъ, что въ отношеніи къ тебѣ значу болѣе всѣхъ, что ни опекунъ, ни родственникъ, никто, кромѣ меня, лишь бы только Богъ помогъ, не въ состояніи сообщить тебѣ ту силу, которой ты жаждешь. Когда ты былъ моложе и еще не питалъ этой надежды, Богъ не позволялъ мнѣ бесѣдовать съ тобою, — кажется потому, что наша бесѣда тогда могла бы быть напрасна: 106. а теперь онъ велитъ, теперь ты можешь слушать меня.
Алк. Я нахожу, Сократъ, что начавъ говорить, ты сдѣлался гораздо страннѣе, чѣмъ былъ прежде, когда слѣдовалъ за мною молча, хотя и въ то время казался очень страннымъ. Питаю ли я такія мысли, или нѣтъ, — у тебя, какъ видно, уже рѣшено: и еслибы я сталъ отказываться, это нисколько не помогло бы мнѣ убѣдить тебя. Пусть такъ. Однакожъ, еслибы я и совершенно проникнутъ былъ подобными мыслями, — какимъ же образомъ осуществятся онѣ чрезъ тебя, а безъ тебя ничего не выдетъ? Можешь ли сказать это?
B.Сокр. Ты такъ спрашиваешь, какъ будто я долженъ произнести тебѣ длинную рѣчь, къ какимъ столь привычно твое ухо[1]. Нѣтъ, мое дѣло не таково. Я, кажется, только въ состояніи доказать тебѣ, что это въ самомъ дѣлѣ такъ, если ты хоть немного поможешь мнѣ только въ одномъ.
Алк. Лишь бы тутъ не требовалось какой-нибудь трудной помощи, я готовъ.
Сокр. А трудно-ли, по твоему мнѣнію, отвѣчать на вопросы[2]?
- ↑ Къ какимъ столь привычно твое ухо. Сократъ разумѣетъ μακρολογίαν σοφιστικήν — то длиннословіе, надъ которымъ онъ шутитъ въ Горгіасѣ, Теэтетѣ, Политикѣ, Протагорѣ. Что Алкивіадъ учился у нихъ этому искуству, свидѣтельствуетъ Ксенофонтъ (Mem. 1, 2, 30. 40).
- ↑ А трудно ли, по твоему мнѣнію, отвѣчать — εἴ χαλεπὸν δοκεῖ τὸ ἀποκρίνεσθαι. Условная частица εἴ здѣсь вовсе неумѣстна. Поэтому, согласно съ поправкою Бутмана и съ переводомъ Фицина, я читаю: ἧ χαλεπὸν δοχεῖ....
городе, доказав ему предпочтительное свое достоинство, и что для тебя нет ничего невозможного: так и я надеюсь иметь величайшее влияние на тебя, доказав, что в отношении к тебе значу более всех, что ни опекун, ни родственник, никто, кроме меня, лишь бы только Бог помог, не в состоянии сообщить тебе ту силу, которой ты жаждешь. Когда ты был моложе и еще не питал этой надежды, Бог не позволял мне беседовать с тобою, — кажется потому, что наша беседа тогда могла бы быть напрасна: 106. а теперь он велит, теперь ты можешь слушать меня.
Алк. Я нахожу, Сократ, что начав говорить, ты сделался гораздо страннее, чем был прежде, когда следовал за мною молча, хотя и в то время казался очень странным. Питаю ли я такие мысли, или нет, — у тебя, как видно, уже решено: и если бы я стал отказываться, это нисколько не помогло бы мне убедить тебя. Пусть так. Однакож, если бы я и совершенно проникнут был подобными мыслями, — каким же образом осуществятся они чрез тебя, а без тебя ничего не выдет? Можешь ли сказать это?
B.Сокр. Ты так спрашиваешь, как будто я должен произнести тебе длинную речь, к каким столь привычно твое ухо[1]. Нет, мое дело не таково. Я, кажется, только в состоянии доказать тебе, что это в самом деле так, если ты хоть немного поможешь мне только в одном.
Алк. Лишь бы тут не требовалось какой-нибудь трудной помощи, я готов.
Сокр. А трудно ли, по твоему мнению, отвечать на вопросы[2]?
————————————
- ↑ К каким столь привычно твое ухо. Сократ разумеет μακρολογίαν σοφιστικήν — то длиннословие, над которым он шутит в Горгиасе, Теэтете, Политике, Протагоре. Что Алкивиад учился у них этому искусству, свидетельствует Ксенофонт (Mem. 1, 2, 30. 40).
- ↑ А трудно ли, по твоему мнению, отвечать — εἴ χαλεπὸν δοκεῖ τὸ ἀποκρίνεσθαι. Условная частица εἴ здесь вовсе неуместна. Поэтому, согласно с поправкою Бутмана и с переводом Фицина, я читаю: ἧ χαλεπὸν δοχεῖ....