ко не приготовился къ управленію республикою, но и не разумѣетъ, что̀ нужно дѣлать, чтобы приготовиться къ этому, — какбы ободряетъ его и, подъ видомъ ободренія, предлагаетъ ему общее и главное правило приготовленія себя къ достиженію задуманной имъ цѣли. Не унывай, говоритъ онъ, но заботься о себѣ (124 B — 127 D).
Очевидно, что это правило съ перваго взгляда должно было представляться Алкивіаду слишкомъ неопредѣленнымъ. Посему Сократъ дальнѣйшіе свои вопросы начинаетъ направлять къ опредѣленію его. Прежде всего онъ обращаетъ вниманіе на значеніе слова «о себѣ» и указываетъ различіе между «собою», «своимъ» и «принадлежащимъ къ «своему». То, посредствомъ чего мы дѣлаемъ что-нибудь, говоритъ онъ, не есть «мы», а есть «наше» — это надобно почитать только орудіемъ нашего я. Такъ, — глаза, уши, руки и все тѣло суть «наше», а не «мы»; что же касается до вещей, относящихся къ орудіямъ нашего я, то онѣ даже и не «наше», а только бываютъ принадлежностями чего-либо «нашего». Такъ, — палецъ есть «наше», а перстень на пальцѣ лишь относится къ «нашему». Изъ этого явствуетъ, что человѣкъ не есть нѣчто, служащее тѣлу, не есть равнымъ образомъ и тѣло, поколику оно имѣетъ значеніе служебнаго начала души и находится подъ ея управленіемъ. Человѣкъ въ собственномъ смыслѣ есть только душа. Посему, кто заботится о богатствѣ, о почестяхъ, о красотѣ и проч., тотъ заботится вовсе не о человѣкѣ. Не человѣка также имѣютъ въ виду и тѣ, которые знакомы съ какимъ-нибудь искуствомъ усовершать свое тѣло. Заботится о себѣ, какъ о человѣкѣ, значитъ, пещись о своей душѣ, и на этомъ только основаніи, Алкивіадъ, утверждается моя любовь къ тебѣ (127 D — 132 B).
Но попеченіе о душѣ есть понятіе, все еще не довольно ограниченное. Поэтому Алкивіадъ обнаруживаетъ желаніе изслѣдовать, какимъ образомъ душа можетъ быть предметомъ попеченія. Чтобы удовлетворить его желанію, Со-
ко не приготовился к управлению республикою, но и не разумеет, что̀ нужно делать, чтобы приготовиться к этому, — как бы ободряет его и, под видом ободрения, предлагает ему общее и главное правило приготовления себя к достижению задуманной им цели. Не унывай, говорит он, но заботься о себе (124 B — 127 D).
Очевидно, что это правило с первого взгляда должно было представляться Алкивиаду слишком неопределенным. Посему Сократ дальнейшие свои вопросы начинает направлять к определению его. Прежде всего он обращает внимание на значение слова «о себе» и указывает различие между «собою», «своим» и «принадлежащим к «своему». То, посредством чего мы делаем что-нибудь, говорит он, не есть «мы», а есть «наше» — это надобно почитать только орудием нашего я. Так, — глаза, уши, руки и всё тело суть «наше», а не «мы»; что же касается до вещей, относящихся к орудиям нашего я, то они даже и не «наше», а только бывают принадлежностями чего-либо «нашего». Так, — палец есть «наше», а перстень на пальце лишь относится к «нашему». Из этого явствует, что человек не есть нечто, служащее телу, не есть равным образом и тело, поколику оно имеет значение служебного начала души и находится под её управлением. Человек в собственном смысле есть только душа. Посему, кто заботится о богатстве, о почестях, о красоте и проч., тот заботится вовсе не о человеке. Не человека также имеют в виду и те, которые знакомы с каким-нибудь искусством усовершать свое тело. Заботится о себе, как о человеке, значит, пещись о своей душе, и на этом только основании, Алкивиад, утверждается моя любовь к тебе (127 D — 132 B).
Но попечение о душе есть понятие, всё еще не довольно ограниченное. Поэтому Алкивиад обнаруживает желание исследовать, каким образом душа может быть предметом попечения. Чтобы удовлетворить его желанию, Со-
