справедливыхъ и несправедливыхъ (449 B — 454 C). Итакъ теперь Сократъ вынудилъ у своего противника два окончательныхъ положенія касательно риторики: первое, что риторика учитъ составлять рѣчи для убѣжденія народа въ мнѣніи оратора; второе, что риторика учитъ убѣждать рѣчами въ справедливости или несправедливости чего-либо, За эти два положенія хватается онъ, какъ за посылки, и чрезъ развитіе ихъ приходитъ къ заключенію, обличающему софиста въ явномъ противорѣчіи собственнымъ его мнѣніямъ. Послѣдуемъ за нимъ.
Сократъ прежде всего различаетъ знаніе и вѣрованіе — на томъ основаніи, что первое всегда истинно, а послѣднее можетъ быть и истиннымъ и ложнымъ. Соотвѣтственно же различію между знаніемъ и вѣрованіемъ, онъ полагаетъ и два рода убѣжденія: одно — дающее вѣру безъ знанія, а другое — то, которымъ сообщается знаніе, и потомъ спрашиваетъ Горгіаса: которую убѣдительность приписываетъ онъ рѣчамъ ораторскимъ? Горгіасъ, не рѣшаясь приписать имъ знаніе, отвѣчаетъ, что риторика убѣждаетъ вѣрить, и такимъ образомъ, самъ не замѣчая, начинаетъ удаляться отъ основанія справедливости и несправедливости, состоящаго только въ знаніи. Чтобы заставить его еще далѣе пройти по этому пути и высказать яснѣе отступленіе его отъ собственнаго его положенія, Сократъ указываетъ ему для примѣра на нѣсколько случаевъ, въ которыхъ правительство города призываетъ на совѣщаніе не ораторовъ, умѣющихъ убѣждать къ вѣрѣ, а мастеровъ, владѣющихъ знаніемъ того, о чемъ идетъ дѣло; но какбы нарочно избираетъ такія случаи, которыя подавали поводъ софисту — исторически подтвердить то мнѣніе, что риторика, убѣждая своими рѣчами къ вѣрѣ безъ знанія, торжествуетъ надъ самымъ знаніемъ. Ты самъ, Сократъ, прекрасно привелъ меня къ этому, говоритъ Горгіасъ: вѣдь конечно знаешь, что ваши гавани, ваши стѣны и пристани сооружены по совѣту Перикла и Ѳемистокла, а не мастеровыхъ; и думая, что уже побѣдилъ Сократа, начи-
справедливых и несправедливых (449 B — 454 C). Итак теперь Сократ вынудил у своего противника два окончательных положения касательно риторики: первое, что риторика учит составлять речи для убеждения народа в мнении оратора; второе, что риторика учит убеждать речами в справедливости или несправедливости чего-либо, За эти два положения хватается он, как за посылки, и чрез развитие их приходит к заключению, обличающему софиста в явном противоречии собственным его мнениям. Последуем за ним.
Сократ прежде всего различает знание и верование — на том основании, что первое всегда истинно, а последнее может быть и истинным и ложным. Соответственно же различию между знанием и верованием, он полагает и два рода убеждения: одно — дающее веру без знания, а другое — то, которым сообщается знание, и потом спрашивает Горгиаса: которую убедительность приписывает он речам ораторским? Горгиас, не решаясь приписать им знание, отвечает, что риторика убеждает верить, и таким образом, сам не замечая, начинает удаляться от основания справедливости и несправедливости, состоящего только в знании. Чтобы заставить его еще далее пройти по этому пути и высказать яснее отступление его от собственного его положения, Сократ указывает ему для примера на несколько случаев, в которых правительство города призывает на совещание не ораторов, умеющих убеждать к вере, а мастеров, владеющих знанием того, о чём идет дело; но как бы нарочно избирает такие случаи, которые подавали повод софисту — исторически подтвердить то мнение, что риторика, убеждая своими речами к вере без знания, торжествует над самым знанием. Ты сам, Сократ, прекрасно привел меня к этому, говорит Горгиас: ведь конечно знаешь, что ваши гавани, ваши стены и пристани сооружены по совету Перикла и Фемистокла, а не мастеровых; и думая, что уже победил Сократа, начи-
