той причинѣ, Симміасъ, надобно употребить всѣ способы, чтобы сдѣлаться въ жизни добродѣтельнымъ и разумнымъ: D. хороша вѣдь награда и велика надежда. Конечно, утверждать рѣшительно, что все это произойдетъ не иначе, какъ я разсказалъ, человѣку умному не годится: но что, касательно нашихъ душъ и ихъ жилища, будетъ нѣчто такое или тому подобное, — въ то вѣрить, при явномъ безсмертіи души, кажется, и слѣдуетъ, и можно рѣшиться; ибо эта рѣшимость прекрасна, и ею надобно какъ бы обаять себя. Потому-то я и распространился въ расказѣ объ этомъ миѳѣ. А когда такъ, то человѣкъ долженъ быть спокоенъ за E. свою душу, если въ жизни онъ распростился съ нѣкоторыми удовольствіями и украшеніями тѣла, будто съ вещами себѣ чуждыми и приносящими больше вредъ. Стараясь искать удовольствія въ познаніи, и украшая душу не чуждыми, но дѣйствительно ей свойственными украшеніями, то-есть, здравомысліемъ, справедливостію, мужествомъ, свободою 115. и истиною, онъ ждетъ путешествія въ преисподнюю и готовъ идти туда по зову судьбы. Вотъ и вы, Симміасъ и Кевисъ, продолжалъ онъ, и всѣ другіе, какъ-нибудь и когда-нибудь отойдете: а меня теперь же зоветъ судьба, сказалъ бы трагикъ, и мнѣ почти пора уже приступить къ омовенію; ибо выпить ядъ, кажется, лучше, вымывшись, чтобы не доводить женщинъ до труда омывать умершаго.
Когда онъ сказалъ это, Критонъ примолвилъ: пусть B. такъ, Сократъ; но что поручишь ты имъ или мнѣ касательно своихъ дѣтей, либо чего другаго? Поручи какое-нибудь дѣло, которое исполнивъ, мы могли бы тѣмъ выразить тебѣ благодарность. — Говорю то же самое, Критонъ, что́ всегда: ничего новаго, отвѣчалъ онъ. Если вы будете заботиться о себѣ, то что бы ни сдѣлали, сдѣлаете добро и для меня, и для моихъ, и для васъ самихъ, хотя бы теперь и не обѣщались: а когда вознерадите о себѣ и не захотите жить по сказаннымъ нынѣ и въ прежнее время словамъ моимъ, — будто ходить по
той причине, Симмиас, надобно употребить все способы, чтобы сделаться в жизни добродетельным и разумным: D. хороша ведь награда и велика надежда. Конечно, утверждать решительно, что всё это произойдет не иначе, как я рассказал, человеку умному не годится: но что, касательно наших душ и их жилища, будет нечто такое или тому подобное, — в то верить, при явном бессмертии души, кажется, и следует, и можно решиться; ибо эта решимость прекрасна, и ею надобно как бы обаять себя. Потому-то я и распространился в рассказе об этом мифе. А когда так, то человек должен быть спокоен за E. свою душу, если в жизни он распростился с некоторыми удовольствиями и украшениями тела, будто с вещами себе чуждыми и приносящими больше вред. Стараясь искать удовольствия в познании, и украшая душу не чуждыми, но действительно ей свойственными украшениями, то есть, здравомыслием, справедливостию, мужеством, свободою 115. и истиною, он ждет путешествия в преисподнюю и готов идти туда по зову судьбы. Вот и вы, Симмиас и Кевис, продолжал он, и все другие, как-нибудь и когда-нибудь отойдете: а меня теперь же зовет судьба, сказал бы трагик, и мне почти пора уже приступить к омовению; ибо выпить яд, кажется, лучше, вымывшись, чтобы не доводить женщин до труда омывать умершего.
Когда он сказал это, Критон примолвил: пусть B. так, Сократ; но что поручишь ты им или мне касательно своих детей, либо чего другого? Поручи какое-нибудь дело, которое исполнив, мы могли бы тем выразить тебе благодарность. — Говорю то же самое, Критон, что́ всегда: ничего нового, отвечал он. Если вы будете заботиться о себе, то что бы ни сделали, сделаете добро и для меня, и для моих, и для вас самих, хотя бы теперь и не обещались: а когда вознерадите о себе и не захотите жить по сказанным ныне и в прежнее время словам моим, — будто ходить по
