разсѣкъ одно, — самое разсѣченіе послужило причиною бытія двухъ. Вѣдь причина двухъ здѣсь противуположна B. причинѣ двухъ тамъ: тамъ стало два отъ взаимнаго сближенія и сложенія одного съ другимъ; а здѣсь произошло два отъ удаленія и раздѣленія одного отъ другаго. Равнымъ образомъ я не могу увѣриться и въ томъ, извѣстно ли мнѣ, откуда единица. Однимъ словомъ: не могу понять вообще, какъ что-нибудь этимъ путемъ рождается, исчезаетъ, или существуетъ. Самъ я напрасно ищу другаго, а показанный вовсе не нравится. Между тѣмъ однажды мнѣ кто-то сказалъ, будто онъ читалъ, говоритъ, въ книгѣ C. Анаксагоровой, что распорядитель и причина всего есть умъ. Тогда я радъ былъ этой причинѣ; мнѣ казалось, какъ-то хорошо, что причина всего есть умъ. Если это справедливо, думалъ я; то умъ, распоряжая всѣмъ, указываетъ мѣсто каждой вещи тамъ, гдѣ быть ей всего лучше. Поэтому кто захотѣлъ бы искать причину всякаго предмета, какъ онъ происходитъ, уничтожается, либо существуетъ; тотъ долженъ бы вывесть ее изъ того, какъ ему D. лучше существовать, страдать, или дѣйствовать. На этомъ-то основаніи человѣку надлежало бы уже и отъ самаго себя, и отъ прочихъ предметовъ требовать только превосходнѣйшаго и наилучшаго, хотя тотъ же самый человѣкъ по необходимости зналъ бы и худшее; потому что знаніе того и другаго есть одно и то же. Размышляя объ этомъ весело, я думалъ, что касательно причины вещей въ Анаксагорѣ нашелъ учителя по душѣ себѣ, что онъ сперва E. скажетъ мнѣ о землѣ, — плоска ли она, или кругла, а сказавъ это, откроетъ причину и необходимость, дѣйствительно ли онъ излагаетъ самое лучшее мнѣніе, и точно ли землѣ всего лучше быть такою, — откроетъ также въ срединѣ ли она находится, и объяснитъ, почему ей лучше быть въ срединѣ. Если онъ объявитъ мнѣ это, думалъ я, то 98. рѣшусь не желать другой, инородной причины. Было у меня намѣреніе узнать отъ него такимъ же образомъ и о солн-
рассек одно, — самое рассечение послужило причиною бытия двух. Ведь причина двух здесь противоположна B. причине двух там: там стало два от взаимного сближения и сложения одного с другим; а здесь произошло два от удаления и разделения одного от другого. Равным образом я не могу увериться и в том, известно ли мне, откуда единица. Одним словом: не могу понять вообще, как что-нибудь этим путем рождается, исчезает, или существует. Сам я напрасно ищу другого, а показанный вовсе не нравится. Между тем однажды мне кто-то сказал, будто он читал, говорит, в книге C. Анаксагоровой, что распорядитель и причина всего есть ум. Тогда я рад был этой причине; мне казалось, как-то хорошо, что причина всего есть ум. Если это справедливо, думал я; то ум, распоряжаясь всем, указывает место каждой вещи там, где быть ей всего лучше. Поэтому кто захотел бы искать причину всякого предмета, как он происходит, уничтожается, либо существует; тот должен бы вывесть ее из того, как ему D. лучше существовать, страдать, или действовать. На этом-то основании человеку надлежало бы уже и от самого себя, и от прочих предметов требовать только превосходнейшего и наилучшего, хотя тот же самый человек по необходимости знал бы и худшее; потому что знание того и другого есть одно и то же. Размышляя об этом весело, я думал, что касательно причины вещей в Анаксагоре нашел учителя по душе себе, что он сперва E. скажет мне о земле, — плоска ли она, или кругла, а сказав это, откроет причину и необходимость, действительно ли он излагает самое лучшее мнение, и точно ли земле всего лучше быть такою, — откроет также в средине ли она находится, и объяснит, почему ей лучше быть в средине. Если он объявит мне это, думал я, то 98. решусь не желать другой, инородной причины. Было у меня намерение узнать от него таким же образом и о солн-
