веденіяхъ художниковъ, между тѣмъ какъ остатки каждаго тѣла могутъ сохраниться долгое время, пока не сгорятъ D. или не сгніютъ. Теперь смотри, что сказать намъ на это основаніе, когда кто-нибудь захочетъ утверждать, что душа, будучи смѣшеніемъ тѣлесныхъ началъ, во время такъ называемой смерти уничтожится первая? — Тутъ Сократъ, почти по всегдашнему своему обыкновенію, пристально посмотрѣлъ на насъ и, улыбнувшись, сказалъ: Симміасъ говоритъ въ самомъ дѣлѣ справедливо; такъ отвѣчайте ему, кто изъ васъ способнѣе меня. Вѣдь онъ, кажется, не худо задѣлъ мое основаніе. Впрочемъ, прежде нужно, думаю, знать, въ чемъ еще Кевисъ обвиняетъ его, чтобы, E. воспользовавшись этимъ временемъ, поразсудить, что сказать намъ, а потомъ, выслушавъ его, или уступить имъ, если ихъ мысли хорошо настроены, или уже защищать свое разсужденіе, если нѣтъ. Итакъ, говори-ка, Кевисъ, продолжалъ онъ, что въ моей рѣчи безпокоитъ тебя и заставляетъ сомнѣваться. — Готовъ говорить, отвѣчалъ Кевисъ. Мнѣ кажется, она доселѣ стоитъ у насъ на одномъ мѣстѣ и подвергается тому самому осужденію, о которомъ сказано было прежде. Что наша душа существовала до своего вступленія въ 87. настояшій видъ, — тому я не противорѣчу и не говорю, будто этотъ предметъ не очень ловко и, не во гнѣвъ молвить, не очень достаточно доказанъ: а что она и послѣ нашей смерти гдѣ-нибудь существуетъ, — въ томъ я неслишкомъ убѣжденъ, хотя и не соглашаюсь съ возраженіемъ Симміаса, будто душа не сильнѣе и не долговѣчнѣе тѣла, потому что, мнѣ кажется, она превосходнѣе всѣхъ подобныхъ вещей. Такъ въ чемъ же ты еще сомнѣваешься? скажутъ мнѣ. Если видишь, что по смерти человѣка не перестаетъ существовать даже слабѣйшая часть его; то не допустишь ли, что въ продолженіе того же времени B. должна сохраняться долговѣчнѣйшая? На это вотъ что: смотри, дѣло ли я говорю. Кажется, и мнѣ, подражая Симміасу, надобно употребить какое-нибудь подобіе. Настоящая рѣчь, по
ведениях художников, между тем как остатки каждого тела могут сохраниться долгое время, пока не сгорят D. или не сгниют. Теперь смотри, что сказать нам на это основание, когда кто-нибудь захочет утверждать, что душа, будучи смешением телесных начал, во время так называемой смерти уничтожится первая? — Тут Сократ, почти по всегдашнему своему обыкновению, пристально посмотрел на нас и, улыбнувшись, сказал: Симмиас говорит в самом деле справедливо; так отвечайте ему, кто из вас способнее меня. Ведь он, кажется, не худо задел мое основание. Впрочем, прежде нужно, думаю, знать, в чём еще Кевис обвиняет его, чтобы, E. воспользовавшись этим временем, порассудить, что сказать нам, а потом, выслушав его, или уступить им, если их мысли хорошо настроены, или уже защищать свое рассуждение, если нет. Итак, говори-ка, Кевис, продолжал он, что в моей речи беспокоит тебя и заставляет сомневаться. — Готов говорить, отвечал Кевис. Мне кажется, она доселе стоит у нас на одном месте и подвергается тому самому осуждению, о котором сказано было прежде. Что наша душа существовала до своего вступления в 87. настояший вид, — тому я не противоречу и не говорю, будто этот предмет не очень ловко и, не в гнев молвить, не очень достаточно доказан: а что она и после нашей смерти где-нибудь существует, — в том я неслишком убежден, хотя и не соглашаюсь с возражением Симмиаса, будто душа не сильнее и не долговечнее тела, потому что, мне кажется, она превосходнее всех подобных вещей. Так в чём же ты еще сомневаешься? скажут мне. Если видишь, что по смерти человека не перестает существовать даже слабейшая часть его; то не допустишь ли, что в продолжение того же времени B. должна сохраняться долговечнейшая? На это вот что: смотри, дело ли я говорю. Кажется, и мне, подражая Симмиасу, надобно употребить какое-нибудь подобие. Настоящая речь, по
