Страница:Сочинения Платона (Платон, Карпов). Том 1, 1863.pdf/52

Эта страница была вычитана
19
ПЛАТОНА.

турально и новаго языка, не всегда удовлетворялъ ихъ ожиданіямъ? Глубокій взглядъ его на свойства ума, выспреннія понятія его о природѣ, славная теорія его идей, высокое ученіе его о законахъ и организмѣ политическаго тѣла, созерцаніе Бога, изображеніе любви, красоты, высочайшаго блага и проч., — все это созрѣло и образовалось въ душѣ Платона прежде, чѣмъ готовы были формы слова и выраженія для воплощенія его идей. По этой причинѣ онъ долженъ былъ дополнять языкъ соотечественниковъ новыми терминами, устанавливать ихъ значеніе, объяснять ихъ слушателямъ, и для объясненія прибѣгать къ аллегоріямъ, вымышлять образы, принимать пареніе поэта. Этимъ легко объясняется растянутость нѣкоторыхъ его монологовъ, темнота нѣкоторыхъ мыслей и высокость тона, требовавшая соотвѣтственной нарядности языка. При томъ должно заметить, что Платонъ училъ и писалъ въ такое время, когда процвѣтали софистика и діалектика, что ему надлежало имѣть дѣло съ людьми, дѣйствительно искусными въ словѣ; слѣдовательно, надобно было и самому утончать свои понятія, обработывать языкъ, чтобы распутывать софизмы, которыхъ узелъ скрывался большею частію въ неопредѣленномъ значеніи словъ. Отсюда-то, безъ сомнѣнія, происходитъ та заботливость, съ которою Платонъ при всякомъ случаѣ старается опредѣлять смыслъ въ рѣчахъ своихъ собесѣдниковъ и соединять съ извѣстными словами извѣстныя понятія, такъ чтобы въ нихъ не оставалось ничего двузнаменательнаго и темнаго. Но стараясь объ этомъ, не всегда можно было избѣжать сухости и утомительности въ рѣчи.

Такимъ образомъ, находясь между двумя сильными и почти противуположными движителями, — между высокими идеями ума, требовавшими новаго философскаго языка, и между вкусомъ своего времени, желавшимъ пріобрѣтать мудрость подъ легкими и общенародными формами слова, Платонъ только силою своего генія могъ примирить и со-

Тот же текст в современной орфографии

турально и нового языка, не всегда удовлетворял их ожиданиям? Глубокий взгляд его на свойства ума, выспренние понятия его о природе, славная теория его идей, высокое учение его о законах и организме политического тела, созерцание Бога, изображение любви, красоты, высочайшего блага и проч., — всё это созрело и образовалось в душе Платона прежде, чем готовы были формы слова и выражения для воплощения его идей. По этой причине он должен был дополнять язык соотечественников новыми терминами, устанавливать их значение, объяснять их слушателям, и для объяснения прибегать к аллегориям, вымышлять образы, принимать парение поэта. Этим легко объясняется растянутость некоторых его монологов, темнота некоторых мыслей и высокость тона, требовавшая соответственной нарядности языка. При том должно заметить, что Платон учил и писал в такое время, когда процветали софистика и диалектика, что ему надлежало иметь дело с людьми, действительно искусными в слове; следовательно, надобно было и самому утончать свои понятия, обрабатывать язык, чтобы распутывать софизмы, которых узел скрывался большею частью в неопределенном значении слов. Отсюда-то, без сомнения, происходит та заботливость, с которою Платон при всяком случае старается определять смысл в речах своих собеседников и соединять с известными словами известные понятия, так чтобы в них не оставалось ничего двузнаменательного и темного. Но стараясь об этом, не всегда можно было избежать сухости и утомительности в речи.

Таким образом, находясь между двумя сильными и почти противоположными движителями, — между высокими идеями ума, требовавшими нового философского языка, и между вкусом своего времени, желавшим приобретать мудрость под легкими и общенародными формами слова, Платон только силою своего гения мог примирить и со-

2*