Эта страница была вычитана
416
АПОЛОГІЯ
вамъ уши. Изъ ихъ-то числа явились съ доносами на меня — и Мелитъ, и Анитъ, и Ликонъ, — Мелитъ раздосадованный за поэтовъ[1], Анитъ — за художниковъ и политиковъ[2], а 24. Ликонъ — за риторовъ[3]. По этому удивительно было бы, какъ сказано вначалѣ, если бы я успѣлъ въ столь короткое время изгладить въ васъ эту клевету, проявившуюся во
- ↑ Мелитъ былъ трагикъ: но такъ какъ музы не очень любили его, то, вмѣсто худыхъ стиховъ, онъ рѣшился написать хорошія правила Піитики. Хороши ли онѣ были, видно изъ того, что Аристофанъ (Ran. v. 1231.) ставитъ ихъ подъ уровень τῶν Καρικῶν αὐλημάτων (карійскихъ пѣсенъ); а Карійцевъ еще Омиръ называлъ βαρβαροφόνους (Iliad. XV. 867). Представляя суду доносъ на Сократа, Мелитъ былъ еще человѣкомъ молодымъ, но уже высоко мечталъ о себѣ (Euthyphr. p. 2. B. C.); и потому-то, можетъ быть, Сократъ обличаетъ его строже, чѣмъ другихъ. Говорятъ, что онъ находился въ числѣ тѣхъ четырехъ человѣкъ, которымъ тридцать тиранновъ приказали привесть въ Аѳины Льва саламинскаго. Andocides de myster. p. 46. Orat. T. IV. ed. Reisk. Сравн. ниже. p. 32. C.
- ↑ Анитъ, сынъ Анѳиміона, βυρσοδέψης, или кожевникъ (Plat. Epist. VII. Socr. p. 30. Scholiast. ad. Plat. Men. p. 90. A. Сравн. Xenophont. Apol. 39), злѣйшій врагъ Сократа; такъ что Горацій (Satyr. II. 4.) не безъ причины называетъ послѣдняго Aniti reum. Великое богатство его и множество маетностей были причиною того, что тридцать тиранновъ, особенно заботившіеся, какъ извѣстно, о конфискаціи частныхъ имуществъ, изгнали его изъ отечества. За то послѣ онъ усердно помогалъ Тразибулу, возстановителю аѳинской свободы, и этимъ содѣйствіемъ вкравшись въ любовь народа (Xenoph. Hellen. II. 3 Plat. Epist. VII med.), исправлялъ значительныя должности въ республикѣ (Xenoph. Apol. 29). Такіе успѣхи сильно раздули въ немъ гордость и заставляли его каждый разъ досадовать, когда Сократъ, для объясненія своихъ мыслей, бралъ примѣры съ сапожниковъ, гончаровъ, кожевниковъ и т. п.: за это онъ не только Сократа, но и софистовъ почиталъ язвою общества (Men. p. 91. A — C.). Изъ этого видно, что слова «и каждый изъ нихъ, ради того, что онъ хорошо владѣетъ своимъ искуствомъ (ремесломъ), почитаетъ себя человѣкомъ мудрѣйшимъ и въ другихъ дѣлахъ самой великой важности (см. выше 22. D.)» относятся именно къ политикамъ изъ ремесленниковъ, — къ такимъ людямъ, какъ Анитъ.
- ↑ Ликонъ былъ одинъ изъ десяти ораторовъ, которые, по закону Солона, должны были говорить въ защиту общественныхъ дѣлъ (Diog. L. II. 88). Но такъ какъ во времена Платона управленіе дѣлами республики было слабо; то привиллегированные ораторы отъ нечего дѣлать заводили судебныя интриги, позволяли себѣ ябеды, и такимъ образомъ вошли въ поговорку, какъ люди презрѣнные. См. Valckenär. diarib. p. 357. sqq. Aristoph. plut. v. 567. sqq. Судя по намѣкамъ Аристофана (Vesp. v. 1292.), можно думать, что Ликонъ сверхъ того велъ и развратную жизнь, ибо съ другимъ ораторомъ, Антифономъ, любилъ пьяныя общества.
Тот же текст в современной орфографии
вам уши. Из их-то числа явились с доносами на меня — и Мелит, и Анит, и Ликон, — Мелит раздосадованный за поэтов[1], Анит — за художников и политиков[2], а 24. Ликон — за риторов[3]. Поэтому удивительно было бы, как сказано вначале, если бы я успел в столь короткое время изгладить в вас эту клевету, проявившуюся во
————————————
- ↑ Мелит был трагик: но так как музы не очень любили его, то, вместо худых стихов, он решился написать хорошие правила Пиитики. Хороши ли они были, видно из того, что Аристофан (Ran. v. 1231.) ставит их под уровень τῶν Καρικῶν αὐλημάτων (карийских песен); а Карийцев еще Омир называл βαρβαροφόνους (Iliad. XV. 867). Представляя суду донос на Сократа, Мелит был еще человеком молодым, но уже высоко мечтал о себе (Euthyphr. p. 2. B. C.); и потому-то, может быть, Сократ обличает его строже, чем других. Говорят, что он находился в числе тех четырех человек, которым тридцать тиранов приказали привесть в Афины Льва саламинского. Andocides de myster. p. 46. Orat. T. IV. ed. Reisk. Сравн. ниже. p. 32. C.
- ↑ Анит, сын Анфимиона, βυρσοδέψης, или кожевник (Plat. Epist. VII. Socr. p. 30. Scholiast. ad. Plat. Men. p. 90. A. Сравн. Xenophont. Apol. 39), злейший враг Сократа; так что Гораций (Satyr. II. 4.) не без причины называет последнего Aniti reum. Великое богатство его и множество маетностей были причиною того, что тридцать тиранов, особенно заботившиеся, как известно, о конфискации частных имуществ, изгнали его из отечества. За то после он усердно помогал Тразибулу, восстановителю афинской свободы, и этим содействием вкравшись в любовь народа (Xenoph. Hellen. II. 3 Plat. Epist. VII med.), исправлял значительные должности в республике (Xenoph. Apol. 29). Такие успехи сильно раздули в нём гордость и заставляли его каждый раз досадовать, когда Сократ, для объяснения своих мыслей, брал примеры с сапожников, гончаров, кожевников и т. п.: за это он не только Сократа, но и софистов почитал язвою общества (Men. p. 91. A — C.). Из этого видно, что слова «и каждый из них, ради того, что он хорошо владеет своим искусством (ремеслом), почитает себя человеком мудрейшим и в других делах самой великой важности (см. выше 22. D.)» относятся именно к политикам из ремесленников, — к таким людям, как Анит.
- ↑ Ликон был один из десяти ораторов, которые, по закону Солона, должны были говорить в защиту общественных дел (Diog. L. II. 88). Но так как во времена Платона управление делами республики было слабо; то привилегированные ораторы от нечего делать заводили судебные интриги, позволяли себе ябеды, и таким образом вошли в поговорку, как люди презренные. См. Valckenär. diarib. p. 357. sqq. Aristoph. plut. v. 567. sqq. Судя по намекам Аристофана (Vesp. v. 1292.), можно думать, что Ликон сверх того вел и развратную жизнь, ибо с другим оратором, Антифоном, любил пьяные общества.
