Страница:Сочинения Платона (Платон, Карпов). Том 1, 1863.pdf/420

Эта страница была вычитана
387
ВВЕДЕНІЕ.

была въ сознаніе христіанъ, въ полусвѣтѣ представлялась и язычникамъ. Между тѣмъ, прилагая ее къ сужденію о какой бы то ни было дѣятельности, люди почти всегда слишкомъ стѣсняютъ объемъ ея. Такова видно уже ограниченность нашего взгляда! Мы забываемъ, что кичливъ умъ Эвтифрона, когда онъ приписываетъ себѣ даръ пророчества и опытное знаніе святости[1]; кичливъ умъ Анита, когда онъ почитаетъ себя великимъ политикомъ и тщеславится вліяніемъ на дѣла общественныя[2]; кичливъ умъ Калліаса, когда его самолюбіе находитъ себѣ пищу въ покровительствѣ софистамъ всѣхъ націй[3]; кичливъ умъ Мелита, когда онъ выставляетъ предъ свѣтомъ мнимое свое попеченіе о нравственномъ воспитаніи юношества[4] — мы забываемъ все это, и помнимъ только одно, — что кичливъ умъ Сократа, когда онъ философствуетъ о небесномъ и испытываетъ подземное, — помнимъ единственно по тому, что въ этомъ случаѣ умъ напоминаетъ непосредственно о самомъ себѣ. Впрочемъ это сужденіе, сколь оно ни частно, не всегда бываетъ ложно: исторія человѣческихъ заблужденій въ самомъ дѣлѣ представляетъ много примѣровъ умственнаго киченія въ области философіи. Какимъ же образомъ узнать, когда именно философствующій умъ кичливъ и когда нѣтъ, или, что тоже — чѣмъ отличается ложная философія отъ истинной? Обуздать кичливость ума, значить, покорить его вѣрѣ: отсюда, — кто вѣруетъ, тотъ не кичливъ; кто кичливъ, тотъ не вѣруетъ. Слѣдовательно вѣра есть признакъ философіи истинной, а невѣріе — ложной. Но какая, скажутъ, тамъ философія, гдѣ умъ водится вѣрою? и какая тамъ вѣра, когда онъ философствуетъ? Мы думаемъ иначе, и надѣемся доказать, что живая вѣра почти необходимо требуетъ философствованія. Умъ нашъ, какъ безотлучный сопутникъ падшаго человѣчества, поми-

  1. Euthyphr. p. 3, C.
  2. Menon, p. 94 E.
  3. Protag. p. 311. A.
  4. Euthyphr. p. 2. C. Apolog. 25. C.
Тот же текст в современной орфографии

была в сознание христиан, в полусвете представлялась и язычникам. Между тем, прилагая ее к суждению о какой бы то ни было деятельности, люди почти всегда слишком стесняют объем её. Такова видно уже ограниченность нашего взгляда! Мы забываем, что кичлив ум Эвтифрона, когда он приписывает себе дар пророчества и опытное знание святости[1]; кичлив ум Анита, когда он почитает себя великим политиком и тщеславится влиянием на дела общественные[2]; кичлив ум Каллиаса, когда его самолюбие находит себе пищу в покровительстве софистам всех наций[3]; кичлив ум Мелита, когда он выставляет пред светом мнимое свое попечение о нравственном воспитании юношества[4] — мы забываем всё это, и помним только одно, — что кичлив ум Сократа, когда он философствует о небесном и испытывает подземное, — помним единственно по тому, что в этом случае ум напоминает непосредственно о самом себе. Впрочем это суждение, сколь оно ни частно, не всегда бывает ложно: история человеческих заблуждений в самом деле представляет много примеров умственного кичения в области философии. Каким же образом узнать, когда именно философствующий ум кичлив и когда нет, или, что тоже — чем отличается ложная философия от истинной? Обуздать кичливость ума, значить, покорить его вере: отсюда, — кто верует, тот не кичлив; кто кичлив, тот не верует. Следовательно вера есть признак философии истинной, а неверие — ложной. Но какая, скажут, там философия, где ум водится верою? и какая там вера, когда он философствует? Мы думаем иначе, и надеемся доказать, что живая вера почти необходимо требует философствования. Ум наш, как безотлучный сопутник падшего человечества, поми-

————————————

  1. Euthyphr. p. 3, C.
  2. Menon, p. 94 E.
  3. Protag. p. 311. A.
  4. Euthyphr. p. 2. C. Apolog. 25. C.
25*