Эвт. Что ты говоришь? Такъ видно на тебя сдѣлалъ кто нибудь доносъ? Вѣдь я не могу думать, чтобы ты донесъ на кого-нибудь.
B.Сокр. Конечно нѣтъ.
Эвт. Значитъ, на тебя другой?
Сокр. Да.
Эвт. Кто же это?
Сокр. Я и самъ не очень знаю его, Эвтифронъ: человѣкъ, по видимому, молодой и неважный; называютъ его, кажется, Мелитомъ изъ демы пиѳейской[1]. Не припомнишь ли ты какого нибудь Пиѳейца, Мелита, съ прямыми волосами, рѣдкою бородою и орлинымъ носомъ[2]?
Эвт. Не помню, Сократъ. А въ чемъ состоитъ доносъ?
Сокр. Въ чемъ состоитъ? Доносъ-то, мнѣ кажется, не C. маловаженъ: молодому человѣку знать такое дѣло — не бездѣлица. Я знаю, говоритъ онъ, какимъ образомъ развращается юношество, и знаю, кто развращаетъ его. Должно быть, это какой-нибудь мудрецъ. Почитая мою неученость
- ↑ Изъ демы Пиѳейской, τὸν δῆμον Πιτθευς. Schol. Πιτθὶς δῆμος Αιγηΐδος Ἀθήνῃσιν, ἐξ οὗ οὗτος. Однакожъ Стефанъ Византійскій и Гарпократіонъ относятъ эту дему къ племени Кекропидовъ.
- ↑ Съ прямыми волосами... орлинымъ носомъ. Если вѣрить Сальмазію (de Cesarie virorum) и Юпію (de Coma с. 4.); то человѣка съ длинными и прямыми волосами Греки почитали женоподобнымъ и изнѣженнымъ, рѣдкобородаго — недорослемъ, а горбоносаго — гордымъ. Сравн. Apolog. p. 25. E. 26. E. de Rep. V. p. 474. C.
словъ δίκη и γραφή, изъ которыхъ первымъ означается вообще судебное дѣлопроизводство, какого бы рода оно ни было, а послѣднее есть дѣлопроизводство по винѣ уголовной и притомъ государственной, всегда основывавшееся на доносѣ, и потому называвшееся γραφή. Потомъ, съ чего взяли Гемстергузій и Петръ Левивельскій, будто Сократъ объясняетъ Эвтифрону различіе словъ δίκη и γραφή? Текстъ не представляетъ ни малѣйшаго повода такъ думать. Сократъ говоритъ объ этомъ своему собесѣднику, какъ о дѣлѣ, не возбуждающемъ никакого недоумѣнія. Не основательно и мнѣніе Штальбома; потому что въ такомъ случаѣ слова Сократа были бы безъ цѣли: если Эвтифронъ сказалъ δίκη; то зачѣмъ бы Сократу поправлять его словомъ γραφὴ, когда и первое, равно какъ послѣднее, означаетъ вину общественную? Напротивъ, нѣтъ никакого сомнѣнія, что подъ словомъ δίκη Греки разумѣли вину, подлежащую изслѣдованію суда, а подъ словомъ γραφή — такое преступленіе, которое было ясно и безъ судопроизводства, а потому требовало только опредѣленія или приговора. См. Schömann. De comitiis Athen, p. 129.
Эвт. Что ты говоришь? Так видно на тебя сделал кто-нибудь донос? Ведь я не могу думать, чтобы ты донес на кого-нибудь.
B.Сокр. Конечно нет.
Эвт. Значит, на тебя другой?
Сокр. Да.
Эвт. Кто же это?
Сокр. Я и сам не очень знаю его, Эвтифрон: человек, по-видимому, молодой и неважный; называют его, кажется, Мелитом из демы пифейской[1]. Не припомнишь ли ты какого-нибудь Пифейца, Мелита, с прямыми волосами, редкою бородою и орлиным носом[2]?
Эвт. Не помню, Сократ. А в чём состоит донос?
Сокр. В чём состоит? Донос-то, мне кажется, не C. маловажен: молодому человеку знать такое дело — не безделица. Я знаю, говорит он, каким образом развращается юношество, и знаю, кто развращает его. Должно быть, это какой-нибудь мудрец. Почитая мою неученость
————————————
- ↑ Из демы Пифейской, τὸν δῆμον Πιτθευς. Schol. Πιτθὶς δῆμος Αιγηΐδος Ἀθήνῃσιν, ἐξ οὗ οὗτος. Однакож Стефан Византийский и Гарпократион относят эту дему к племени Кекропидов.
- ↑ С прямыми волосами... орлиным носом. Если верить Сальмазию (de Cesarie virorum) и Юпию (de Coma с. 4.); то человека с длинными и прямыми волосами Греки почитали женоподобным и изнеженным, редкобородого — недорослем, а горбоносого — гордым. Сравн. Apolog. p. 25. E. 26. E. de Rep. V. p. 474. C.
слов δίκη и γραφή, из которых первым означается вообще судебное делопроизводство, какого бы рода оно ни было, а последнее есть делопроизводство по вине уголовной и притом государственной, всегда основывавшееся на доносе, и потому называвшееся γραφή. Потом, с чего взяли Гемстергузий и Петр Левивельский, будто Сократ объясняет Эвтифрону различие слов δίκη и γραφή? Текст не представляет ни малейшего повода так думать. Сократ говорит об этом своему собеседнику, как о деле, не возбуждающем никакого недоумения. Не основательно и мнение Штальбома; потому что в таком случае слова Сократа были бы без цели: если Эвтифрон сказал δίκη; то зачем бы Сократу поправлять его словом γραφὴ, когда и первое, равно как последнее, означает вину общественную? Напротив, нет никакого сомнения, что под словом δίκη Греки разумели вину, подлежащую исследованию суда, а под словом γραφή — такое преступление, которое было ясно и без судопроизводства, а потому требовало только определения или приговора. См. Schömann. De comitiis Athen, p. 129.
