крата въ нечестіи: онъ лучше всѣхъ, мнимо-благочестивыхъ людей и знатоковъ благочестія, понимаетъ высокое значеніе святости.
Такъ представляемъ мы себѣ цѣль Платонова Эвтифрона и не можемъ не удивляться крайней мнительности Аста, который, безъ всякихъ достаточныхъ основаній, относитъ этотъ разговоръ къ числу подложныхъ. Для чего предполагать, что Эвтифронъ написанъ на скорую руку, что въ немъ многое начато, но не кончено, и потомъ, опровергая собственное свое предположеніе, заключать, что это сочиненіе принадлежитъ не Платону? Мы не находимъ въ немъ ни мелочныхъ изслѣдованій, ни растянутости въ рѣчи, ни противорѣчій съ другими сочиненіями Платона; надобно только помнить, что Эвтифронъ посвященъ раскрытію мыслей; собственно Сократовыхъ, что Платонъ говорить здѣсь языкомъ своего учителя. Нѣтъ причины почитать этотъ разговоръ и безцѣльнымъ; хотя возвышенность предмета и не позволяла писателю высказать его цѣль съ большею ясностію и откровенностію. А что Астъ находитъ полную тему Эвтифрона въ Государствѣ II. 37. A. B. οὐδἐ λεκτέον νέω ἀκούοντι, ώς ἀδκῶν τα ἕσχατα οὐδὲν ἁν θαυμαστὸν ποιοίη, οὐδ᾽ αὖ ὁ ἀδικοῦντα τὸν πατἐρα κολάγων παντί τρόπω, ὰλλἁ δρώη ἃν, όπερ θεῶν — ὁἰ πρῶτοὶ τε καἰ μέγιστοι. — οὺδἐ γε — ὼς θεοὶ θεοῖς πολεμοῦσι τε καὶ ἐπιβουλέυονται καὶ μάχονται — то сравнивъ приведенныя слова съ разсматриваемымъ нами разговоромъ, всякій замѣтитъ, что онѣ никакъ не могутъ быть полною его темою, а только указываютъ на одну вѣтвь его развитія.
Гораздо важнѣе вопросъ о времени, когда Платонъ написалъ своего Эвтифрона. Ширенбергъ въ программѣ: über die Zeit der Abfassung des Platonischen Euthyphron, Iemb. 1830, весьма основательно подтверждаетъ мнѣніе Шлейермахера, Зохера и Штальбома, что разсматриваемый разговоръ написанъ послѣ доноса, по которому начался судъ надъ Сократомъ, однакожъ прежде того времени, въ которое можно было предвидѣть бѣдственныя слѣдствія судопроизвод-
крата в нечестии: он лучше всех, мнимо-благочестивых людей и знатоков благочестия, понимает высокое значение святости.
Так представляем мы себе цель Платонова Эвтифрона и не можем не удивляться крайней мнительности Аста, который, без всяких достаточных оснований, относит этот разговор к числу подложных. Для чего предполагать, что Эвтифрон написан на скорую руку, что в нём многое начато, но не кончено, и потом, опровергая собственное свое предположение, заключать, что это сочинение принадлежит не Платону? Мы не находим в нём ни мелочных исследований, ни растянутости в речи, ни противоречий с другими сочинениями Платона; надобно только помнить, что Эвтифрон посвящен раскрытию мыслей; собственно Сократовых, что Платон говорить здесь языком своего учителя. Нет причины почитать этот разговор и бесцельным; хотя возвышенность предмета и не позволяла писателю высказать его цель с большею ясностью и откровенностью. А что Аст находит полную тему Эвтифрона в Государстве II. 37. A. B. οὐδἐ λεκτέον νέω ἀκούοντι, ώς ἀδκῶν τα ἕσχατα οὐδὲν ἁν θαυμαστὸν ποιοίη, οὐδ᾽ αὖ ὁ ἀδικοῦντα τὸν πατἐρα κολάγων παντί τρόπω, ὰλλἁ δρώη ἃν, όπερ θεῶν — ὁἰ πρῶτοὶ τε καἰ μέγιστοι. — οὺδἐ γε — ὼς θεοὶ θεοῖς πολεμοῦσι τε καὶ ἐπιβουλέυονται καὶ μάχονται — то сравнив приведенные слова с рассматриваемым нами разговором, всякий заметит, что они никак не могут быть полною его темою, а только указывают на одну ветвь его развития.
Гораздо важнее вопрос о времени, когда Платон написал своего Эвтифрона. Ширенберг в программе: über die Zeit der Abfassung des Platonischen Euthyphron, Iemb. 1830, весьма основательно подтверждает мнение Шлейермахера, Зохера и Штальбома, что рассматриваемый разговор написан после доноса, по которому начался суд над Сократом, однакож прежде того времени, в которое можно было предвидеть бедственные следствия судопроизвод-
