ротливый, 370. нигдѣ не является лжецомъ, а Ахиллесъ, по твоимъ словамъ, является изворотливымъ, потому что лжетъ. Сказавъ напередъ тѣ стихи, которые недавно произнесъ и ты:
|
Тотъ ненавистенъ мнѣ, какъ врата ненавистнаго ада, |
немного послѣ онъ говоритъ[1], что убѣжденіями Одиссея и B. Агамемнона не отвлечется отъ своей рѣшимости и вовсе не останется подъ Троею, но
Завтра, Зевесу воздавъ и другимъ небожителямъ жертвы,
Я нагружу корабли и не медля спущу ихъ на волны.
Узришь ты, если захочешь, и если тебя то заботитъ,
Съ ранней зарею плывущими вдаль по рыбному понту
C.Всѣ мои корабли подъ дружиною рьяно гребущей.
Если счастливое плаванье дастъ Посидонъ знаменитый,
Въ третій же день доплыву я конечно до Фѳіи холмистой.
А еще прежде этого, ссорясь съ Агамемнономъ, сказалъ[2]:
Нынѣ-же въ Фѳію иду; для меня несравненно пріятнѣй
Править домой на судахъ крутокормныхъ; тобой посрамленный,
Я не намѣренъ тебѣ собирать здѣсь добычь и сокровищь.
D.Говоря это иногда ко всему войску, иногда къ своимъ друзьямъ, онъ нигдѣ однакожъ не показываетъ ни сборовъ, ни рѣшимости спустить корабли, какъ-бы съ намѣреніемъ плыть домой, но по особенному благородству считаетъ не важнымъ дѣломъ говорить правду. Такъ вотъ, Иппіасъ, я и спросилъ тебя сначала, недоумѣвая, котораго изъ этихъ двухъ мужей поэтъ изобразилъ лучшимъ, и думая, что оба E. они превосходны, и что трудно рѣшить, кто изъ нихъ лучше и на ложь, и на правду, и на иную добродѣтель; ибо оба они въ этомъ отношеніи близки одинъ къ другому.
Ипп. И однакожъ ты не хорошо изслѣдываешь, Сократъ. Вѣдь что Ахиллесъ лжетъ, — это лжетъ онъ, явно, не по умыслу, а поневолѣ, принужденный грозить и кричать по причинѣ бѣдственнаго состоянія лагеря: напротивъ, Одиссей лжетъ произвольно и съ умысломъ.
- ↑ Сократъ, для подтвержденія своего мнѣнія, приводитъ слова изъ Иліады Омира IX, 357 sqq.
- ↑ Указывается на 1, 169 Иліады.
ротливый, 370. нигде не является лжецом, а Ахиллес, по твоим словам, является изворотливым, потому что лжет. Сказав наперед те стихи, которые недавно произнес и ты:
|
Тот ненавистен мне, как врата ненавистного ада, |
немного после он говорит[1], что убеждениями Одиссея и B. Агамемнона не отвлечется от своей решимости и вовсе не останется под Троею, но
Завтра, Зевесу воздав и другим небожителям жертвы,
Я нагружу корабли и не медля спущу их на волны.
Узришь ты, если захочешь, и если тебя то заботит,
С ранней зарею плывущими вдаль по рыбному понту
C.Все мои корабли под дружиною рьяно гребущей.
Если счастливое плаванье даст Посидон знаменитый,
В третий же день доплыву я конечно до Ффии холмистой.
А еще прежде этого, ссорясь с Агамемноном, сказал[2]:
Ныне же в Ффию иду; для меня несравненно приятней
Править домой на судах крутокормных; тобой посрамленный,
Я не намерен тебе собирать здесь добычь и сокровищь.
D.Говоря это иногда ко всему войску, иногда к своим друзьям, он нигде однакож не показывает ни сборов, ни решимости спустить корабли, как бы с намерением плыть домой, но по особенному благородству считает не важным делом говорить правду. Так вот, Иппиас, я и спросил тебя сначала, недоумевая, которого из этих двух мужей поэт изобразил лучшим, и думая, что оба E. они превосходны, и что трудно решить, кто из них лучше и на ложь, и на правду, и на иную добродетель; ибо оба они в этом отношении близки один к другому.
Ипп. И однакож ты не хорошо исследываешь, Сократ. Ведь что Ахиллес лжет, — это лжет он, явно, не по умыслу, а поневоле, принужденный грозить и кричать по причине бедственного состояния лагеря: напротив, Одиссей лжет произвольно и с умыслом.
————————————
