дующее: на примѣръ, мы называемъ слухъ — слухомъ не чего другаго, а звука. Не такъ ли? — Такъ. — Поэтому, если слухъ слышитъ себя, то надобно, чтобы онъ имѣлъ собственный свой звукъ; иначе онъ и не слышалъ бы. — Весьма необходимо. — Такимъ же образомъ и зрѣніе, почтеннѣйшій: если оно видитъ себя, то должно имѣть свой цвѣтъ; потому что зрѣніе не можетъ видѣть ничего безцвѣтнаго. — E. Конечно ничего. — И такъ смотри же, Критіасъ: все изслѣдованное теперь кажется намъ частію вовсе невозможнымъ, а частію весьма сомнительнымъ — въ томъ отношеніи, для себя ли что-нибудь одарено свойствами. Что касается до величинъ, чиселъ и тому подобнаго, — это рѣшительно не возможно[1]. Не правда ли? — Безъ сомнѣнія. — А слухъ и зрѣніе, также движеніе, которое будто бы само себя движетъ, теплота, которая, говорятъ, сама себя согрѣваетъ, и прочее того же рода, для однихъ кажется сомнительнымъ, а для другихъ, можетъ быть, и нѣтъ. Надобно быть, другъ мой, 169. великимъ человѣкомъ, чтобы удовлетворительно разобрать это со всѣхъ сторонъ, то-есть, дѣйствительно ли нѣтъ ни одной вещи, кромѣ знанія[2], которая бы заключала въ себѣ свойства не для себя самой, а для другихъ вещей, или напротивъ имѣютъ ихъ однѣ — для себя, а другія — для другихъ. И если есть предметы, одаренные свойствами для
- ↑ То-есть, невозможно, чтобы онѣ одарены были свойствами для себя. Сократъ во всей этой перикопѣ доказываетъ относительность вещей. Малое — мало по отношенію къ короткому; здоровое — здорово по отношенію къ больному и т. д. Но такая относительность непремѣнно требуетъ, чтобы вещи дѣйствовали на что-нибудь, отъ себя отличное, то-есть, чтобы каждая вещь была предметомъ не для себя самой, а для другой вещи.
- ↑ Дѣйствительно ли нѣтъ ни одной вещи, кромѣ знанія — πλὴν ἑπιστήμης. Это πλὴν ἐπιστημης Шлейермахеръ и Беккеръ признаютъ за глоссему: но ученые филологи не довольно хорошо вникли въ намѣреніе Сократа, высказываемое въ приведенныхъ словахъ. Критіасъ полагалъ, что разсудительность есть знаніе себя и другихъ знаній, а къ предметамъ познаваемымъ она отношенія не имѣетъ, и этимъ признакомъ отличалъ онъ разсудительность отъ прочихъ вещей. Но Сократъ говоритъ, что и другія вещи могутъ также имѣть нѣсколько свойствъ для себя, подобно тому, какъ знаніе есть знаніе для знанія.
дующее: например, мы называем слух — слухом не чего другого, а звука. Не так ли? — Так. — Поэтому, если слух слышит себя, то надобно, чтобы он имел собственный свой звук; иначе он и не слышал бы. — Весьма необходимо. — Таким же образом и зрение, почтеннейший: если оно видит себя, то должно иметь свой цвет; потому что зрение не может видеть ничего бесцветного. — E. Конечно ничего. — Итак смотри же, Критиас: всё исследованное теперь кажется нам частью вовсе невозможным, а частью весьма сомнительным — в том отношении, для себя ли что-нибудь одарено свойствами. Что касается до величин, чисел и тому подобного, — это решительно не возможно[1]. Не правда ли? — Без сомнения. — А слух и зрение, также движение, которое будто бы само себя движет, теплота, которая, говорят, сама себя согревает, и прочее того же рода, для одних кажется сомнительным, а для других, может быть, и нет. Надобно быть, друг мой, 169. великим человеком, чтобы удовлетворительно разобрать это со всех сторон, то есть, действительно ли нет ни одной вещи, кроме знания[2], которая бы заключала в себе свойства не для себя самой, а для других вещей, или напротив имеют их одни — для себя, а другие — для других. И если есть предметы, одаренные свойствами для
————————————
- ↑ То есть, невозможно, чтобы они одарены были свойствами для себя. Сократ во всей этой перикопе доказывает относительность вещей. Малое — мало по отношению к короткому; здоровое — здорово по отношению к больному и т. д. Но такая относительность непременно требует, чтобы вещи действовали на что-нибудь, от себя отличное, то есть, чтобы каждая вещь была предметом не для себя самой, а для другой вещи.
- ↑ Действительно ли нет ни одной вещи, кроме знания — πλὴν ἑπιστήμης. Это πλὴν ἐπιστημης Шлейермахер и Беккер признают за глоссему: но ученые филологи не довольно хорошо вникли в намерение Сократа, высказываемое в приведенных словах. Критиас полагал, что рассудительность есть знание себя и других знаний, а к предметам познаваемым она отношения не имеет, и этим признаком отличал он рассудительность от прочих вещей. Но Сократ говорит, что и другие вещи могут также иметь несколько свойств для себя, подобно тому, как знание есть знание для знания.
