ся, я понимаю, что такое мужество; только у меня какъ-то ускользаетъ собственное понятіе, такъ что я не могу заключить его въ слово и сказать, что оно такое.
Сокр. Но порядочный ловчій долженъ преслѣдовать свою добычу, другъ мой, а не оставлять ее.
Лах. Безъ сомнѣнія.
Сокр. Не угодно ли, пригласимъ на ловлю и Никіаса? Можетъ, онъ будетъ успѣшнѣе насъ.
Лах. Согласенъ; почему не такъ?
C.Сокр. Поспѣши же, Никіасъ, къ друзьямъ своимъ, обуреваемымъ словами, и, если имѣешь силу, помоги имъ въ ихъ недоумѣніи. Ты видишь, какъ плохо наше дѣло: скажи, что почитаешь ты мужествомъ, разрѣши наше сомнѣніе, вырази словомъ мысль твою.
Ник. Да я давно вижу, Сократъ, что вы нехорошо опредѣляете мужество: вы не воспользовались тѣмъ, что когда-то самъ ты прекрасно говаривалъ.
Сокр. Чѣмъ же это, Никіасъ?
D.Ник. Я часто слыхалъ, какъ ты утверждалъ, что каждый изъ насъ добръ въ томъ, въ чемъ мудръ, а не добръ въ томъ, въ чемъ невѣжда.
Сокр. О, клянусь Зевсомъ, Никіасъ, ты говоришь правду.
Ник. По этому, если мужественный добръ; то явно, что онъ мудръ.
Сокр. Слышишь, Лахесъ?
Лах. Слышу, только не совсѣмъ понимаю слова его.
Сокр. А я кажется, понимаю; мнѣ кажется мужество, по его мнѣнію, есть мудрость.
Лах. Какая же мудрость, Сократъ?
Сокр. А почему ты его-то не спросишь объ этомъ?
E.Лах. Спрашиваю и его.
Сокр. Такъ скажи ему, Никіасъ, какая мудрость, по твоему мнѣнію, есть мужество. Ужъ конечно не игра на флейтѣ?
Ник. Нѣтъ.
Сокр. И не игра на цитрѣ?
ся, я понимаю, что такое мужество; только у меня как-то ускользает собственное понятие, так что я не могу заключить его в слово и сказать, что оно такое.
Сокр. Но порядочный ловчий должен преследовать свою добычу, друг мой, а не оставлять ее.
Лах. Без сомнения.
Сокр. Не угодно ли, пригласим на ловлю и Никиаса? Может, он будет успешнее нас.
Лах. Согласен; почему не так?
C.Сокр. Поспеши же, Никиас, к друзьям своим, обуреваемым словами, и, если имеешь силу, помоги им в их недоумении. Ты видишь, как плохо наше дело: скажи, что почитаешь ты мужеством, разреши наше сомнение, вырази словом мысль твою.
Ник. Да я давно вижу, Сократ, что вы нехорошо определяете мужество: вы не воспользовались тем, что когда-то сам ты прекрасно говаривал.
Сокр. Чем же это, Никиас?
D.Ник. Я часто слыхал, как ты утверждал, что каждый из нас добр в том, в чём мудр, а не добр в том, в чём невежда.
Сокр. О, клянусь Зевсом, Никиас, ты говоришь правду.
Ник. Поэтому, если мужественный добр; то явно, что он мудр.
Сокр. Слышишь, Лахес?
Лах. Слышу, только не совсем понимаю слова его.
Сокр. А я кажется, понимаю; мне кажется мужество, по его мнению, есть мудрость.
Лах. Какая же мудрость, Сократ?
Сокр. А почему ты его-то не спросишь об этом?
E.Лах. Спрашиваю и его.
Сокр. Так скажи ему, Никиас, какая мудрость, по твоему мнению, есть мужество. Уж конечно не игра на флейте?
Ник. Нет.
Сокр. И не игра на цитре?
