Страница:Сочинения Платона (Платон, Карпов). Том 1, 1863.pdf/246

Эта страница была вычитана
213
ЭВТИДЕМЪ.

малъ вразумлять тебя; однакожь хочу разсказать, что слышалъ. Знай, что во время моей прогулки, одинъ изъ тѣхъ, которые оставили ваше собраніе, подошелъ ко мнѣ. Это былъ человѣкъ, почитающійся умнымъ и отличнымъ писателемъ судебныхъ рѣчей. Критонъ! сказалъ онъ мнѣ, ты не слушаешь этихъ мудрецовъ? — Нѣтъ, ради Зевса, отвѣчалъ я; тамъ, за множествомъ народа, ничего не разслушать. — А стоило бы послушать. — Для чего? спросилъ я. — Чтобы узнать разговоръ тѣхъ людей, которые нынѣ принадлежатъ къ числу мудрѣйшихъ въ извѣстномъ родѣ E. рѣчей. — Чтожь тебѣ показалось? — Что больше, отвѣчалъ онъ, кромѣ того, что можно слышать отъ всѣхъ подобныхъ болтуновъ, которые о пустыхъ вещахъ разсуждаютъ съ неумѣстною важностію. Это собственныя его слова. — Но вѣдь философія, сказалъ я, дѣло прекрасное. — Что за прекрасное, добрякъ? ничего не стоитъ. Вотъ если бы теперь ты былъ 305. тамъ, то вѣрно стыдился бы за своего друга. Какой чудакъ! Онъ хочетъ ввѣриться этимъ людямъ; а они, не думая о томъ, что говорятъ, только противорѣчатъ каждому слову. Ихъ, какъ я уже сказалъ, почитаютъ отличными мудрецами нашего времени; между тѣмъ, и самое дѣло, Критонъ, и люди, занимающіеся имъ, весьма низки и достойны смѣха. — А мнѣ кажется, Сократъ, что дѣло-то не заслуживаетъ порицанія, и что ни мой знакомецъ, ни кто другой не долженъ B. порицать его: напротивъ справедливо, думаю, бранятъ тѣхъ, которые въ присутствіи многихъ вступаютъ въ разговоръ съ подобными учителями.

Сокр. Нѣтъ, Критонъ; это удивительные люди! Впрочемъ, я еще не знаю, что сказать. Къ какому роду людей относится тотъ, кто подошелъ къ тебѣ и порицалъ философію? Риторъ ли онъ, то-есть, одинъ изъ тѣхъ, которые сами умѣютъ подвизаться въ судилищахъ, или сочинитель рѣчей, только высылающій риторовъ въ борьбу и вооружающій ихъ своими рѣчами?

Крит. О, менѣе всего риторъ, клянусь Зевсомъ. Я не C.

Тот же текст в современной орфографии

мал вразумлять тебя; однако ж хочу рассказать, что слышал. Знай, что во время моей прогулки, один из тех, которые оставили ваше собрание, подошел ко мне. Это был человек, почитающийся умным и отличным писателем судебных речей. Критон! сказал он мне, ты не слушаешь этих мудрецов? — Нет, ради Зевса, отвечал я; там, за множеством народа, ничего не расслушать. — А стоило бы послушать. — Для чего? спросил я. — Чтобы узнать разговор тех людей, которые ныне принадлежат к числу мудрейших в известном роде E. речей. — Что ж тебе показалось? — Что больше, отвечал он, кроме того, что можно слышать от всех подобных болтунов, которые о пустых вещах рассуждают с неуместною важностью. Это собственные его слова. — Но ведь философия, сказал я, дело прекрасное. — Что за прекрасное, добряк? ничего не стоит. Вот если бы теперь ты был 305. там, то верно стыдился бы за своего друга. Какой чудак! Он хочет ввериться этим людям; а они, не думая о том, что говорят, только противоречат каждому слову. Их, как я уже сказал, почитают отличными мудрецами нашего времени; между тем, и самое дело, Критон, и люди, занимающиеся им, весьма низки и достойны смеха. — А мне кажется, Сократ, что дело-то не заслуживает порицания, и что ни мой знакомец, ни кто другой не должен B. порицать его: напротив справедливо, думаю, бранят тех, которые в присутствии многих вступают в разговор с подобными учителями.

Сокр. Нет, Критон; это удивительные люди! Впрочем, я еще не знаю, что сказать. К какому роду людей относится тот, кто подошел к тебе и порицал философию? Ритор ли он, то есть, один из тех, которые сами умеют подвизаться в судилищах, или сочинитель речей, только высылающий риторов в борьбу и вооружающий их своими речами?

Крит. О, менее всего ритор, клянусь Зевсом. Я не C.