чего не говоритъ. Теперь, скажи-ка, какимъ образомъ можно молчать тому, кто говоритъ? — Ктизиппъ, мнѣ казалось, все C. еще горячился за своего друга. — Когда ты молчишь, спросилъ его Эвтидемъ, то не все ли молчишь?[1] — Да, отвѣчалъ онъ. — Слѣдовательно, молчишь и то, что говоришь? потому что въ числѣ всего заключается и говорящее. — Такъ чтожъ? сказалъ Ктизиппъ; значитъ, не все молчитъ? — Отнюдь нѣтъ, возразилъ Эвтидемъ. — Такъ видно, любезный, все говоритъ? — Да, — все говорящее. — Но я не о томъ спрашиваю: все молчитъ, или говоритъ? — Ни то ни се, и то и другое, подхватилъ Діонисіодоръ: къ этому отвѣту, знаю, не D. привяжешься. — Тогда Ктизиппъ, по своей привычкѣ, громко захохоталъ и сказалъ: ну, Эвтидемъ! твой братъ, обобоюдилъ положеніе[2] и пропалъ, — совсѣмъ побѣжденъ! — При этомъ Клиніасъ обрадовался и засмѣялся, а Ктизиппъ какъ будто сталъ въ десять разъ выше. — Мнѣ показалось, что этотъ хитрецъ — Ктизиппъ у нихъ же перенялъ способъ опроверженія; потому что ни у кого, кромѣ ихъ, не найти такой мудрости. И я сказалъ: что ты смѣешься, Клиніасъ, надъ E. такими важными и прекрасными вещами? — А ты, Сократъ, знаешь что-нибудь прекрасное? подхватилъ Діонисіодоръ. — Какъ же, отвѣчалъ я, и много кое-чего. — Это кое-что отлично отъ прекраснаго, или одно и тоже съ нимъ?[3] — Тутъ я
- ↑ То не все ли молчишь? οὐ πάντα σνγᾶς; основаніе софизма опять въ двоякомъ значеніи выраженія πάντα σιγᾶν; ибо оно значитъ: во-первыхъ всему молчать, во-вторыхъ о всемъ молчать. Ходъ умозаключенія таковъ: когда ты молчишь, все молчишь; но въ понятіи все заключается и то, что говоритъ; слѣдовательно, когда ты молчишь, молчитъ и то, что говоритъ.
- ↑ Обобоюдилъ положеніе, ἐξημφοτέρικε τὸν λόγον, то-есть, вывелъ заключеніе, что о предметѣ нашего разговора можно сказать и да и нѣтъ. Чтобы понять причину Ктизипповой радости, надобно вспомнить объ упрекѣ, который выше (p. 297. A) сдѣланъ Эвтидемомъ Діонисіодору: διαφθείρεις τὸν λόγον, καὶ ανήσεται οὔτοσὶ οὐκ ἐπιστάμενος καὶ ἐτιστήμων ἅμα ὼν κοὶ ἀνεπιστήμων.
- ↑ Софистъ хочетъ сказать, что нѣтъ ничего прекраснаго и, ухватившись за слова Сократа, что красота присуща всякой вещи, строитъ слѣдующій софизмъ: если ты прекрасенъ, поколику тебѣ присуща красота; то равнымъ образомъ ты быкъ, поколику тебѣ присущь быкъ; или также, ты Діонисіодоръ, поколику тебѣ присущь Діонисіодоръ.
чего не говорит. Теперь, скажи-ка, каким образом можно молчать тому, кто говорит? — Ктизипп, мне казалось, всё C. еще горячился за своего друга. — Когда ты молчишь, спросил его Эвтидем, то не всё ли молчишь?[1] — Да, отвечал он. — Следовательно, молчишь и то, что говоришь? потому что в числе всего заключается и говорящее. — Так что ж? сказал Ктизипп; значит, не всё молчит? — Отнюдь нет, возразил Эвтидем. — Так видно, любезный, всё говорит? — Да, — всё говорящее. — Но я не о том спрашиваю: всё молчит, или говорит? — Ни то ни се, и то и другое, подхватил Дионисиодор: к этому ответу, знаю, не D. привяжешься. — Тогда Ктизипп, по своей привычке, громко захохотал и сказал: ну, Эвтидем! твой брат, обобоюдил положение[2] и пропал, — совсем побежден! — При этом Клиниас обрадовался и засмеялся, а Ктизипп как будто стал в десять раз выше. — Мне показалось, что этот хитрец — Ктизипп у них же перенял способ опровержения; потому что ни у кого, кроме их, не найти такой мудрости. И я сказал: что ты смеешься, Клиниас, над E. такими важными и прекрасными вещами? — А ты, Сократ, знаешь что-нибудь прекрасное? подхватил Дионисиодор. — Как же, отвечал я, и много кое-чего. — Это кое-что отлично от прекрасного, или одно и тоже с ним?[3] — Тут я
————————————
- ↑ То не всё ли молчишь? οὐ πάντα σνγᾶς; основание софизма опять в двояком значении выражения πάντα σιγᾶν; ибо оно значит: во-первых всему молчать, во-вторых о всём молчать. Ход умозаключения таков: когда ты молчишь, всё молчишь; но в понятии всё заключается и то, что говорит; следовательно, когда ты молчишь, молчит и то, что говорит.
- ↑ Обобоюдил положение, ἐξημφοτέρικε τὸν λόγον, то есть, вывел заключение, что о предмете нашего разговора можно сказать и да и нет. Чтобы понять причину Ктизипповой радости, надобно вспомнить об упреке, который выше (p. 297. A) сделан Эвтидемом Дионисиодору: διαφθείρεις τὸν λόγον, καὶ ανήσεται οὔτοσὶ οὐκ ἐπιστάμενος καὶ ἐτιστήμων ἅμα ὼν κοὶ ἀνεπιστήμων.
- ↑ Софист хочет сказать, что нет ничего прекрасного и, ухватившись за слова Сократа, что красота присуща всякой вещи, строит следующий софизм: если ты прекрасен, поколику тебе присуща красота; то равным образом ты бык, поколику тебе присущь бык; или также, ты Дионисиодор, поколику тебе присущь Дионисиодор.