тагору. Извѣстно, что Протагоръ признавалъ человѣка мѣриломъ всего[1] и думалъ, что вещи такъ существуютъ, какъ кому представляются. На этомъ основаніи, естественно, не могло быть мѣста незнанію; всякій непремѣнно зналъ все. Напрасно Сократъ увѣряетъ софистовъ, что онъ не все знаетъ; — не хотятъ слушать и, чтобы легче изумить его своими заключеніями, предписываютъ ему не заговариваться, а отвѣчать на ихъ вопросы коротко: да, или нѣтъ. Послѣ этого Сократу ничего не оставалось болѣе, какъ ловить ихъ въ ихъ же западню, отложивъ въ сторону начала собственной философіи. И вотъ онъ спрашиваетъ: не ужели они, зная нѣчто, будутъ утверждать, что все знаютъ? — Положительный отвѣтъ софистовъ мгновенно представилъ Ктизиппу тьму нелѣпыхъ заключеній, и этотъ пылкій молодой человѣкъ начинаетъ колко шутить надъ мудрецами. Между тѣмъ Эвтидемъ, привязавшись къ словамъ Сократа, что онъ не все знаетъ, строитъ новый софизмъ. Кто знаетъ что-нибудь, говоритъ онъ, тотъ знаетъ это тѣмъ же, а не другимъ; а кто знаетъ что-нибудь тѣмъ же, тотъ знаетъ все и всегда, — Сократъ отвѣчаетъ, что умъ его конечно одаренъ знаніемъ, но въ этомъ знаніи содержится не все, а только то, что онъ знаетъ; потомъ предлагаетъ вопросъ Діонисіодору: знаю ли я, что добрые люди бываютъ несправедливы? — Діонисіодоръ, думая, что Сократъ не одобряетъ этой мысли, говоритъ: не знаешь, — и такимъ образомъ противорѣчитъ прежнему своему положенію, что всѣ и все знаютъ. Тогда Сократъ, обращаясь къ Эвтидему, спрашиваетъ его: какъ тебѣ кажется, Эвтидемъ? справедливо ли судитъ братъ твой? — Но Діонисіодоръ, чтобы вывести его и себя изъ затрудненія и дать разговору новое направленіе, вдругъ предлагаетъ вопросъ и съ своей стороны: что? развѣ я братъ Эвтидему? — Однакожь Сократъ не отвѣчаетъ ему, и на упрекъ софиста, что онъ избѣгаетъ отвѣтовъ, говоритъ:
- ↑ Menag. ad Diog. L. IX. 51.
тагору. Известно, что Протагор признавал человека мерилом всего[1] и думал, что вещи так существуют, как кому представляются. На этом основании, естественно, не могло быть места незнанию; всякий непременно знал всё. Напрасно Сократ уверяет софистов, что он не всё знает; — не хотят слушать и, чтобы легче изумить его своими заключениями, предписывают ему не заговариваться, а отвечать на их вопросы коротко: да, или нет. После этого Сократу ничего не оставалось более, как ловить их в их же западню, отложив в сторону начала собственной философии. И вот он спрашивает: не ужели они, зная нечто, будут утверждать, что всё знают? — Положительный ответ софистов мгновенно представил Ктизиппу тьму нелепых заключений, и этот пылкий молодой человек начинает колко шутить над мудрецами. Между тем Эвтидем, привязавшись к словам Сократа, что он не всё знает, строит новый софизм. Кто знает что-нибудь, говорит он, тот знает это тем же, а не другим; а кто знает что-нибудь тем же, тот знает всё и всегда, — Сократ отвечает, что ум его конечно одарен знанием, но в этом знании содержится не всё, а только то, что он знает; потом предлагает вопрос Дионисиодору: знаю ли я, что добрые люди бывают несправедливы? — Дионисиодор, думая, что Сократ не одобряет этой мысли, говорит: не знаешь, — и таким образом противоречит прежнему своему положению, что все и всё знают. Тогда Сократ, обращаясь к Эвтидему, спрашивает его: как тебе кажется, Эвтидем? справедливо ли судит брат твой? — Но Дионисиодор, чтобы вывести его и себя из затруднения и дать разговору новое направление, вдруг предлагает вопрос и со своей стороны: что? разве я брат Эвтидему? — Однако ж Сократ не отвечает ему, и на упрек софиста, что он избегает ответов, говорит:
————————————
- ↑ Menag. ad Diog. L. IX. 51.
