ваетъ нѣкоторую нерѣшительность въ своихъ сужденіяхъ и тотчасъ проситъ собесѣдниковъ высказать свое мнѣніе о томъ же предметѣ. Онъ довольно ясно намекнулъ, что знаніе, составляющее истинную добродѣтель, поколику оно умѣетъ правильно употреблять блага, есть знаніе честнаго и твердое убѣжденіе въ справедливости нравственнаго долга. Но это ученіе было не въ духѣ вѣка, и потому современники не могли понять великой мысли философа. Что за знаніе, думали они, которое Сократъ почиталъ необходимымъ условіемъ добродѣтели? Общимъ потокомъ мнѣній, кажется, увлекался и Ксенофонтъ, одинъ изъ приближенныхъ слушателей сына Софронискова, когда подъ именемъ его знанія понималъ даръ отличать полезное отъ безполезнаго[1]. Платонъ разумѣлъ это вѣрнѣе, и вотъ по чему такъ часто заставляетъ Сократа разсуждать о знаніи и добродѣтели. Впрочемъ должно замѣтить, что какъ въ Протагорѣ, такъ и въ Эвтидемѣ, начала его философіи вполнѣ отнюдь не раскрываются. Сократъ большею частію, начиная отъ самыхъ крайнихъ предѣловъ софистики, идетъ къ своей цѣли мало по малу и, не достигая до послѣднихъ результатовъ, вдругъ прекращаетъ изслѣдованія, или заключаетъ ихъ ироніею. Такъ, на примѣръ, въ настоящей своей бесѣдѣ съ Клиніасомъ, онъ сперва, въ угодность софистамъ, опредѣляетъ понятіе о добродѣтели пользою; потомъ взвѣшиваетъ разные роды пользъ и подъ эту мѣру подводитъ каждое искуство порознь, на примѣръ, воинское, которымъ такъ много занимались наши ὁπλομάχοι, риторское, которое до того было возвышено въ глазахъ современниковъ, что философія предъ нимъ ничего не значила и находилась въ презрѣніи, и царское или политическое, которымъ по видимому особенно любилъ хвастаться Протагоръ. Удивительно, что никто изъ комментаторовъ Платона не обращалъ должнаго вниманія
- ↑ Объ этомъ весьма хорошо судитъ Dissenius de philosophia morali in Xenophontis de Socrate commentariis tradita. Götting. 1812. 4. сравн. Brandis. Mus. Rhen. Vol. 1. p. 123. sqq. p. 134. sqq.
вает некоторую нерешительность в своих суждениях и тотчас просит собеседников высказать свое мнение о том же предмете. Он довольно ясно намекнул, что знание, составляющее истинную добродетель, поколику оно умеет правильно употреблять блага, есть знание честного и твердое убеждение в справедливости нравственного долга. Но это учение было не в духе века, и потому современники не могли понять великой мысли философа. Что за знание, думали они, которое Сократ почитал необходимым условием добродетели? Общим потоком мнений, кажется, увлекался и Ксенофонт, один из приближенных слушателей сына Софронискова, когда под именем его знания понимал дар отличать полезное от бесполезного[1]. Платон разумел это вернее, и вот по чему так часто заставляет Сократа рассуждать о знании и добродетели. Впрочем должно заметить, что как в Протагоре, так и в Эвтидеме, начала его философии вполне отнюдь не раскрываются. Сократ большею частью, начиная от самых крайних пределов софистики, идет к своей цели мало-помалу и, не достигая до последних результатов, вдруг прекращает исследования, или заключает их ирониею. Так, например, в настоящей своей беседе с Клиниасом, он сперва, в угодность софистам, определяет понятие о добродетели пользою; потом взвешивает разные роды польз и под эту меру подводит каждое искусство порознь, например, воинское, которым так много занимались наши ὁπλομάχοι, риторское, которое до того было возвышено в глазах современников, что философия пред ним ничего не значила и находилась в презрении, и царское или политическое, которым по-видимому особенно любил хвастаться Протагор. Удивительно, что никто из комментаторов Платона не обращал должного внимания
————————————
- ↑ Об этом весьма хорошо судит Dissenius de philosophia morali in Xenophontis de Socrate commentariis tradita. Götting. 1812. 4. сравн. Brandis. Mus. Rhen. Vol. 1. p. 123. sqq. p. 134. sqq.
