дѣтямъ, еще не умѣющимъ писать, грамматисты[1] начертываютъ буквы карандашемъ[2] и приказываютъ выводить фигуры ихъ: такъ и юношамъ городъ, предписавъ законы — изобрѣтеніе добродѣтельныхъ законодателей древности[3], повелѣваетъ и управлять и управляться ими; а кто отъ нихъ уклоняется, того наказываетъ: — и это наказаніе, какъ у васъ, такъ и во многихъ другихъ мѣстахъ, отъ E. исправительнаго суда, называется исправленіемъ (εὺθῦναι). Обращая вниманіе на это частное и общественное попеченіе о добродѣтели, можешь ли удивляться, Сократъ, что добродѣтель изучима? Гораздо удивительнѣе было бы, когда бы она не относилась къ предметамъ науки.
Итакъ отъ чего же у хорошихъ отцовъ часто бываютъ
- ↑ Какъ грамматисты, ὥςπερ οἱ γραμματισταί, учители τῆς γραμματικῆς, учившіе читать и писать и преподававшіе имъ начала языка (Horat. ep. I, 20. 17) Римляне называли ихъ litteratores. Fischer. ad Weller. I, p. 2; по-русски — почти тоже, что грамотеи.
- ↑ Начертываютъ буквы карандашемъ, ὑπογράψαντες γραμμάς, Γραμμαί, въ настоящемъ случаѣ, вѣроятно, фигуры буквъ, на которыя указываетъ Квинтиліанъ (Instit. Ort. I. 1. 27); Quum vero jam ductus sequi coeperit, non inutile erit eos tabellæ quam optime insculpi, ut per illos velut sulcos ducatur stylus; nam neque errabit, ueque extra præscriptum poterit egredi, et celerius ac saepius sequendo certa vestigia formabit articulos, neque egebit adjutorio, manum suam manu superimposita regentis. Карандашемъ, γραφῖδι, по Стефану, penicillo, по Катулу (XXII, 7), plumbo.
- ↑ Такъ учили греческіе софисты и свое ученіе завѣщали нѣкоторымъ англійскимъ и французскимъ моралистамъ двухъ предшествующихъ столѣтій. Эти мысли порождены, конечно, духомъ политическаго ултралиберализма и нравственнаго разврата. Напротивъ, какъ хорошо говоритъ Димосѳенъ (adv. Aristog. p. 77 4): ὅτι πᾶς έστὶ νόμος εὔρημα μὲν καὶ δῶρον θεοῦ, δόγμα δὲ ἀνθρώπων φρονίμων, ἐπανόρθωμα δὲ τῶν ἑκουσίων καὶ ἀκουσίων ἁμαρτημάτων, πόλεως δὲ συνθήκη κοινή, καθ᾿ ἢν πᾶσι προςήκει ζῆν τοῖς ἐν τῇ, πόλει. «Всякій законъ есть открытіе и даръ Бога, догматъ человѣческой разумности, исправленіе вольныхъ и невольныхъ преступленій, нераздѣльный завѣтъ общества, по которому должны жить всѣ граждане». А еще лучше Цицеронъ (de les I. 324): lex est ratio summa, insita in natura, quæ jubet ea, quæ facienda sunt, prohibet que-contraria (II. 323), quæ non tum denique incipit lex esse, cum scripta est, sed tum, cum orta est; orta auten simul est cum mente divina. Ср. Minos. 313. sq. Iegg. I. 644. D. Definit. 415. B. «Законъ есть высочайшій, положенный въ природѣ умъ, повелѣвающій, что должно дѣлать, и возбраняющій, чего не должно. Онъ не тогда получилъ начало, какъ законъ, когда написанъ, а тогда, когда произошелъ; произошелъ же онъ вмѣстѣ съ умомъ божественнымъ».
детям, еще не умеющим писать, грамматисты[1] начертывают буквы карандашем[2] и приказывают выводить фигуры их: так и юношам город, предписав законы — изобретение добродетельных законодателей древности[3], повелевает и управлять и управляться ими; а кто от них уклоняется, того наказывает: — и это наказание, как у вас, так и во многих других местах, от E. исправительного суда, называется исправлением (εὺθῦναι). Обращая внимание на это частное и общественное попечение о добродетели, можешь ли удивляться, Сократ, что добродетель изучима? Гораздо удивительнее было бы, когда бы она не относилась к предметам науки.
Итак от чего же у хороших отцов часто бывают
————————————
- ↑ Как грамматисты, ὥςπερ οἱ γραμματισταί, учители τῆς γραμματικῆς, учившие читать и писать и преподававшие им начала языка (Horat. ep. I, 20. 17) Римляне называли их litteratores. Fischer. ad Weller. I, p. 2; по-русски — почти тоже, что грамотеи.
- ↑ Начертывают буквы карандашем, ὑπογράψαντες γραμμάς, Γραμμαί, в настоящем случае, вероятно, фигуры букв, на которые указывает Квинтилиан (Instit. Ort. I. 1. 27); Quum vero jam ductus sequi coeperit, non inutile erit eos tabellæ quam optime insculpi, ut per illos velut sulcos ducatur stylus; nam neque errabit, ueque extra præscriptum poterit egredi, et celerius ac saepius sequendo certa vestigia formabit articulos, neque egebit adjutorio, manum suam manu superimposita regentis. Карандашем, γραφῖδι, по Стефану, penicillo, по Катулу (XXII, 7), plumbo.
- ↑ Так учили греческие софисты и свое учение завещали некоторым английским и французским моралистам двух предшествующих столетий. Эти мысли порождены, конечно, духом политического ултралиберализма и нравственного разврата. Напротив, как хорошо говорит Димосфен (adv. Aristog. p. 77 4): ὅτι πᾶς έστὶ νόμος εὔρημα μὲν καὶ δῶρον θεοῦ, δόγμα δὲ ἀνθρώπων φρονίμων, ἐπανόρθωμα δὲ τῶν ἑκουσίων καὶ ἀκουσίων ἁμαρτημάτων, πόλεως δὲ συνθήκη κοινή, καθ᾿ ἢν πᾶσι προςήκει ζῆν τοῖς ἐν τῇ, πόλει. «Всякий закон есть открытие и дар Бога, догмат человеческой разумности, исправление вольных и невольных преступлений, нераздельный завет общества, по которому должны жить все граждане». А еще лучше Цицерон (de les I. 324): lex est ratio summa, insita in natura, quæ jubet ea, quæ facienda sunt, prohibet que-contraria (II. 323), quæ non tum denique incipit lex esse, cum scripta est, sed tum, cum orta est; orta auten simul est cum mente divina. Ср. Minos. 313. sq. Iegg. I. 644. D. Definit. 415. B. «Закон есть высочайший, положенный в природе ум, повелевающий, что должно делать, и возбраняющий, чего не должно. Он не тогда получил начало, как закон, когда написан, а тогда, когда произошел; произошел же он вместе с умом божественным».
