возможности сужденій и долженъ быть поставленъ такъ: что прежде всего надо для того, чтобы могло получиться какое-бы то ни было сужденіе?
По мнѣнію элейца, для этого, прежде всего, мысль должна быть способна полагать что-либо и способна мыслить движеніе и покой. Если мы не будемъ вовсе мыслить движенія, не будемъ обладать понятіемъ его, для насъ станетъ невозможнымъ связывать субъектъ сужденія съ предикатомъ, такъ какъ для того, чтобы соединить одного съ другимъ, уже надо имѣть понятіе о движеніи вообще.
Однако, если мы рядомъ съ движеніемъ не будемъ имѣть понятія и о покоѣ, о нѣкоторой устойчивости въ движеніи, для насъ все станетъ представляться въ безпрерывномъ потокѣ, или измѣненіи, и мы совершенно не сможемъ соединить субъекта съ предикатомъ, такъ какъ и первый, и второй, безпрерывно двигаясь, въ каждый моментъ будутъ уже не тѣ, что были прежде 1).
Само собою понятно, что для того, чтобы можно было познавать или судить, недостаточно м гл с лить только движеніе и покой, такъ какъ въ этомъ случаѣ, очевидно, не окажется того, что познается
У
что должно мыслиться и движущимся и покоющимся, безъ чего движеніе и покой были бы только имя имени. Помимо движенія и покоя такимъ же необходимымъ условіемъ познанія надо признать положеніе мыслью чего-либо или утвержденіе ею чего-либо (къ существованію). Если бы мысль не была способна вообще полагать, то мы не могли бы мыслить и движенія, и покоя, такъ какъ мыслить ихъ — это значитъ положить ихъ сущими, утверждать, что они есть, существуютъ, злъерждать ихъ существзчоіцими. Изъ всего этого ясно, что понятіе сущаго столь же необходимо для познающей мысли, какъ и понятія движенія и покоя.
Такимъ образомъ, въ цѣляхъ познанія мы должны, прежде всего, обладать понятіями: сущаго, движенія, покоя или, другими словами, для познанія необходимо, чтобы мысль полагала что-либо существующимъ, движущимся и покоющимся, полагала движущійся и покоющійся объектъ познанія. Переходя къ бытію, которое безусловно познаваемо, и которое для насъ есть
возможности суждений и должен быть поставлен так: что прежде всего надо для того, чтобы могло получиться какое бы то ни было суждение?
По мнению элейца, для этого, прежде всего, мысль должна быть способна полагать что-либо и способна мыслить движение и покой. Если мы не будем вовсе мыслить движения, не будем обладать понятием его, для нас станет невозможным связывать субъект суждения с предикатом, так как для того, чтобы соединить одного с другим, уже надо иметь понятие о движении вообще.
Однако, если мы рядом с движением не будем иметь понятия и о покое, о некоторой устойчивости в движении, для нас всё станет представляться в беспрерывном потоке, или изменении, и мы совершенно не сможем соединить субъекта с предикатом, так как и первый, и второй, беспрерывно двигаясь, в каждый момент будут уже не те, что были прежде 1).
Само собою понятно, что для того, чтобы можно было познавать или судить, недостаточно м гл с лить только движение и покой, так как в этом случае, очевидно, не окажется того, что познается
У
что должно мыслиться и движущимся и покоящимся, без чего движение и покой были бы только имя имени. Помимо движения и покоя таким же необходимым условием познания надо признать положение мыслью чего-либо или утверждение ею чего-либо (к существованию). Если бы мысль не была способна вообще полагать, то мы не могли бы мыслить и движения, и покоя, так как мыслить их — это значит положить их сущими, утверждать, что они есть, существуют, злъерждать их существзчоицими. Из всего этого ясно, что понятие сущего столь же необходимо для познающей мысли, как и понятия движения и покоя.
Таким образом, в целях познания мы должны, прежде всего, обладать понятиями: сущего, движения, покоя или, другими словами, для познания необходимо, чтобы мысль полагала что-либо существующим, движущимся и покоящимся, полагала движущийся и покоящийся объект познания. Переходя к бытию, которое безусловно познаваемо, и которое для нас есть
