Страница:Софист (Платон, 1907).pdf/51

Эта страница не была вычитана
— 44 —

отношенію къ понятію сущаго и двумъ другимъ. Когда я мыслю бытіе сущимъ, то вѣдь я его представляю въ тотъ моментъ не движущимся и не покоющимся, а только сущимъ, такъ какъ сущее и есть именно сущее, а отнюдь не движеніе и не покой. Своимъ утвержденіемъ: бытіе есть сущее, я хочу сказать не то, что оно движется или покоится, а только то, что оно существуетъ. Слѣдовательно, въ тотъ моментъ я какъ бы устраняю мысль о движеніи и покоѣ бытія и приписываю ему такое опредѣленіе, которое говоритъ не о движеніи и не о покоѣ, а только о существованіи, т. е. о томъ, что само по себѣ вовсе не должно содержать признаковъ ни движенія, ни покоя, что исключаетъ все, кромѣ указанія на существованіе. Такимъ образомъ, сущее есть понятіе, дѣйствительно противорѣчущее и движенію и покою и не сводимое ни на то, ни на другое.

Изъ предыдущаго явствуетъ, что существующее приходится мыслить и движущимся и въ то же время недвижущимся (покоющимся), и покоющимся и непокоющимся (движущимся), и недвижущимся и непокоющимся вмѣстѣ (сущимъ), и сущимъ и несущимъ, (т. е. только движущимся и покоющимся). Утвержденіе получается рядомъ съ отрицаніемъ или по терминологіи элейца сущее оказывается бокъ о бокъ съ несущемъ, въ виду чего элеецъ и имѣлъ полное основаніе предложить изслѣдовать оба понятія вмѣстѣ.

На этомъ и оканчивается третья часть діалога1).

Логическій методъ, которымъ пользуется элеецъ при изложеніи имъ своихъ взглядовъ на бытіе — чистая дедукція. Всѣ положенія онъ выводитъ изъ одного: бытіе познаваемо. Такое положеніе въ его глазахъ представляется безусловно неоспоримымъ и для собесѣдниковъ, и для представителей подвергнутыхъ критикѣ философскихъ ученій, такъ какъ, очевидно, каждый только потому п могъ такъ или иначе говорить о существующемъ, что признавалъ его познаваемымъ. Для самаго элейца предположить о непознаваемости бытія значитъ предположить явную нелѣпость.

Ц Необходимо оговориться, что центръ тяжести во всѣхъ разсужденіяхъ элейца лежитъ здѣсь неша сторонѣ онтологическаго значенія выведенныхъ имъ опредѣленій, а на ихъ значеніи для гносеологіи, такъ что, если мы выше и говорили о нихъ преимущественно какъ объ опредѣленіяхъ существующаго, а не какъ о необходимыхъ условіяхъ познанія, то только, чтобы сдѣлать болѣе яснымъ ходъ мыслей элейца, а отчасти еще и потому, что ниже достаточно сказано объ ихъ значеніи для познанія.


Тот же текст в современной орфографии

отношению к понятию сущего и двум другим. Когда я мыслю бытие сущим, то ведь я его представляю в тот момент не движущимся и не покоящимся, а только сущим, так как сущее и есть именно сущее, а отнюдь не движение и не покой. Своим утверждением: бытие есть сущее, я хочу сказать не то, что оно движется или покоится, а только то, что оно существует. Следовательно, в тот момент я как бы устраняю мысль о движении и покое бытия и приписываю ему такое определение, которое говорит не о движении и не о покое, а только о существовании, т. е. о том, что само по себе вовсе не должно содержать признаков ни движения, ни покоя, что исключает всё, кроме указания на существование. Таким образом, сущее есть понятие, действительно противоречущее и движению и покою и не сводимое ни на то, ни на другое.

Из предыдущего явствует, что существующее приходится мыслить и движущимся и в то же время недвижущимся (покоящимся), и покоящимся и непокоющимся (движущимся), и недвижущимся и непокоющимся вместе (сущим), и сущим и несущим, (т. е. только движущимся и покоящимся). Утверждение получается рядом с отрицанием или по терминологии элейца сущее оказывается бок о бок с несущем, в виду чего элеец и имел полное основание предложить исследовать оба понятия вместе.

На этом и оканчивается третья часть диалога1).

Логический метод, которым пользуется элеец при изложении им своих взглядов на бытие — чистая дедукция. Все положения он выводит из одного: бытие познаваемо. Такое положение в его глазах представляется безусловно неоспоримым и для собеседников, и для представителей подвергнутых критике философских учений, так как, очевидно, каждый только потому п мог так или иначе говорить о существующем, что признавал его познаваемым. Для самого элейца предположить о непознаваемости бытия значит предположить явную нелепость.

Ц Необходимо оговориться, что центр тяжести во всех рассуждениях элейца лежит здесь неша стороне онтологического значения выведенных им определений, а на их значении для гносеологии, так что, если мы выше и говорили о них преимущественно как об определениях существующего, а не как о необходимых условиях познания, то только, чтобы сделать более ясным ход мыслей элейца, а отчасти еще и потому, что ниже достаточно сказано об их значении для познания.