Ѳеэт. Конечно.
31. Стр. О многомъ, однако, мы, если угодно, поговоримъ и послѣ этого, величайшее же и первоначальное должно быть раз- D. смотрѣно первымъ.
Ѳеэт. О чемъ, однако, ты говоришь? Развѣ не ясно, что ты полагаешь, будто нужно сначала точно изслѣдовать сущее: за что именно принимаютъ его тѣ, кто берется разсуждать о немъ?
Стр. Ты, Ѳеэтетъ, слѣдуешь за мыслью прямо по пятамъ. Я говорю, что методъ изслѣдованія намъ надо принять такой: будто бы тѣ находятся здѣсь и мы должны разспросить ихъ слѣдующимъ образомъ: нуте-ка Вы всѣ, кто только утверждаетъ, что теплое или холодное или что-то двоякое подобнаго рода есть Е. "все“, что же Вы высказываете о двоякомъ (т. е. о двухъ началахъ сущаго), когда утверждаете, будто существуютъ оба начала вмѣстѣ и каждое въ отдѣльности? Какъ намъ понимать это Ваше существующее. Должны ли мы принимать по Вашему нѣчто третье -рядомъ съ тѣми двумя и "все“ считать троякимъ, но уже болѣе не двоякимъ? Вѣдь Вы не можете же сказать, если называете одно изъ двухъ началъ сущимъ, что (тогда) оба — одинаково существуютъ, такъ какъ и въ томъ, и въ другомъ случаѣ было бы единое начало, а не двоякое.
Ѳеэт. Ты говоришь вѣрно.
Стр. Или Вы хотите оба начала назвать сущимъ?
Ѳеэт. Можетъ быть.
Стр. Но, друзья, скажемъ мы, Вы бы такъ-то весьма ясно назвали двоякое единымъ.
Ѳеэт. Ты совершенно правъ. 244.
Стр. Такъ какъ мы теперь очутились въ затрудненіи, то поясните намъ удовлетворительно, что Вы желаете обозначить, когда произносите "сущее". Ясно вѣдь, что Вы это уже давно знаете, мы же надѣялись, что знаемъ, а теперь попали въ затруднительное положеніе. Научите насъ сначала этому самому, чтобы мы не мнили, будто постигаемъ разсказываемое Вами, тогда какъ дѣло В. обстоитъ совершенно наоборотъ. Говоря вотъ такъ и добиваясь этого отъ тѣхъ и другихъ, кто утверждаетъ, что "все“ болѣе, чѣмъ едино, неужели мы, мой сынъ, сдѣлаемъ какую-либо ошибку?
Ѳеэт. Наименѣе всего.
Феэт. Конечно.
31. Стр. О многом, однако, мы, если угодно, поговорим и после этого, величайшее же и первоначальное должно быть раз- D. смотрено первым.
Феэт. О чём, однако, ты говоришь? Разве не ясно, что ты полагаешь, будто нужно сначала точно исследовать сущее: за что именно принимают его те, кто берется рассуждать о нём?
Стр. Ты, Феэтет, следуешь за мыслью прямо по пятам. Я говорю, что метод исследования нам надо принять такой: будто бы те находятся здесь и мы должны расспросить их следующим образом: нуте-ка Вы все, кто только утверждает, что теплое или холодное или что-то двоякое подобного рода есть Е. "всё“, что же Вы высказываете о двояком (т. е. о двух началах сущего), когда утверждаете, будто существуют оба начала вместе и каждое в отдельности? Как нам понимать это Ваше существующее. Должны ли мы принимать по Вашему нечто третье -рядом с теми двумя и "всё“ считать трояким, но уже более не двояким? Ведь Вы не можете же сказать, если называете одно из двух начал сущим, что (тогда) оба — одинаково существуют, так как и в том, и в другом случае было бы единое начало, а не двоякое.
Феэт. Ты говоришь верно.
Стр. Или Вы хотите оба начала назвать сущим?
Феэт. Может быть.
Стр. Но, друзья, скажем мы, Вы бы так-то весьма ясно назвали двоякое единым.
Феэт. Ты совершенно прав. 244.
Стр. Так как мы теперь очутились в затруднении, то поясните нам удовлетворительно, что Вы желаете обозначить, когда произносите "сущее". Ясно ведь, что Вы это уже давно знаете, мы же надеялись, что знаем, а теперь попали в затруднительное положение. Научите нас сначала этому самому, чтобы мы не мнили, будто постигаем рассказываемое Вами, тогда как дело В. обстоит совершенно наоборот. Говоря вот так и добиваясь этого от тех и других, кто утверждает, что "всё“ более, чем едино, неужели мы, мой сын, сделаем какую-либо ошибку?
Феэт. Наименее всего.
