Платоновой философіи, опирающагося, главнымъ образомъ, на Аристотелеву критику идей, но даже, скажемъ болѣе, принуждаетъ вовсе оставить его, какъ явно ошибочное. Если въ трудѣ Паторпа не со всѣмъ можно согласиться, если многія мѣста его вызваны исключительно желаніемъ автора быть послѣдовательнымъ въ своихъ взглядахъ и выводахъ, то съ главнымъ, основнымъ положеніемъ всей книги, что идея Платона — это законъ, обусловливающій существующее, и затѣмъ, въ нашемъ мышленіи — принципъ, которымъ мы формируемъ весь матеріалъ своего внутренняго и внѣшняго опыта, съ такимъ положеніемъ не согласиться невозможно. Оно даказано На-торномъ съ очевидностью, не оставляющей желать ничего лучшаго.
Принявъ его, мы необходимо должны будемъ заключить, что, такъ какъ для Платона идеи, въ основѣ своей, не были тѣми самодовлѣющими, умопостигаемыми сущностями, трансцендентными вещамъ, какими онѣ намъ кажутся при чтеніи нѣкоторыхъ отдѣльныхъ мѣстъ его произведеній, то вслѣдствіе этого становится едва ли возможнымъ говорить о философскомъ дуализмѣ въ Платоновомъ ученіи, а отсюда и о томъ, будто въ Софистѣ введенъ телеологическій принципъ для разрѣшенія этой дуалистической проблемы.
Такимъ образомъ, благодаря упомянутому труду, въ корнѣ измѣняющему обычныя воззрѣнія на Платона, все зданіе философіи его теперь приходится выстраивать какъ бы вновь, хотя и изъ того же, изъ прежняго матеріала.
Въ предлагаемомъ очеркѣ, въ той части, гдѣ дѣло касается объясненій діалога, сдѣлана попытка представить толкованіе Софиста именно съ точки зрѣнія новаго пониманія Платоновой философіи, въ основу котораго положена главная мысль упомянутаго выше труда Наторпа.
Для того, чтобы истинное значеніе даннаго діалога для всей философской системы Платона было ясно, необходимо, хотя бы въ самихъ общихъ чертахъ, изложить эту замѣчательнѣйшую изъ метафизическихъ системъ, ставшую основнымъ элементомъ европейской культуры. Послѣ работы Наторпа есть надежда, что мы можемъ разумѣть Платона именно такъ, какъ того желалъ самъ онъ. Этою работою теперь сильно поколеблена почва у воззрѣній, получившихъ свое начало отъ Аристотеля и его утвержденія объ отдѣленіи Платономъ идей отъ вещей, и которыя, затѣмъ, давно уже сложились въ обычную форму пониманія Платона. Отказавшись отъ этихъ традиціон
Платоновой философии, опирающегося, главным образом, на Аристотелеву критику идей, но даже, скажем более, принуждает вовсе оставить его, как явно ошибочное. Если в труде Паторпа не со всем можно согласиться, если многие места его вызваны исключительно желанием автора быть последовательным в своих взглядах и выводах, то с главным, основным положением всей книги, что идея Платона — это закон, обусловливающий существующее, и затем, в нашем мышлении — принцип, которым мы формируем весь материал своего внутреннего и внешнего опыта, с таким положением не согласиться невозможно. Оно даказано На-торном с очевидностью, не оставляющей желать ничего лучшего.
Приняв его, мы необходимо должны будем заключить, что, так как для Платона идеи, в основе своей, не были теми самодовлеющими, умопостигаемыми сущностями, трансцендентными вещам, какими они нам кажутся при чтении некоторых отдельных мест его произведений, то вследствие этого становится едва ли возможным говорить о философском дуализме в Платоновом учении, а отсюда и о том, будто в Софисте введен телеологический принцип для разрешения этой дуалистической проблемы.
Таким образом, благодаря упомянутому труду, в корне изменяющему обычные воззрения на Платона, всё здание философии его теперь приходится выстраивать как бы вновь, хотя и из того же, из прежнего материала.
В предлагаемом очерке, в той части, где дело касается объяснений диалога, сделана попытка представить толкование Софиста именно с точки зрения нового понимания Платоновой философии, в основу которого положена главная мысль упомянутого выше труда Наторпа.
Для того, чтобы истинное значение данного диалога для всей философской системы Платона было ясно, необходимо, хотя бы в самих общих чертах, изложить эту замечательнейшую из метафизических систем, ставшую основным элементом европейской культуры. После работы Наторпа есть надежда, что мы можем разуметь Платона именно так, как того желал сам он. Этою работою теперь сильно поколеблена почва у воззрений, получивших свое начало от Аристотеля и его утверждения об отделении Платоном идей от вещей, и которые, затем, давно уже сложились в обычную форму понимания Платона. Отказавшись от этих традицион
