иногда его менѣе порочнымъ наклонностямъ, и одобрялъ его гнусныя остроты, одобрялъ со слезами на глазахъ, какъ гастрономы горчицу, такъ глубоко сокрушала меня его нечестивая рѣчь.
Въ одинъ прекрасный день, отправившись гулять, мы дошли до рѣки. Тутъ оказался мостъ, черезъ который мы рѣшились перейти. Онъ былъ крытый, въ видѣ свода — для защиты отъ непогодъ, и такъ какъ оконъ въ этой постройкѣ было мало, то подъ сводомъ парила непріятная темнота. Когда мы вошли въ галлерею, контрастъ между свѣтомъ снаружи и темнотою внутри произвелъ на меня угнетающее дѣйствіе. Несчастный Даммитъ отнесся къ этому совершенно равнодушно и объявилъ, изъявляя готовность прозакладывать чорту свою голову, что я просто кисляй. Вообще онъ былъ, повидимому, въ необычайно веселомъ настроеніи духа. Онъ былъ необыкновенно веселъ, такъ что у меля невольно возникли самыя черныя подозрѣнія. Возможно, что онъ былъ въ припадкѣ трансцендентализма. Но я недостаточно знакомъ съ признаками этой болѣзни, чтобы говорить съ увѣренностью; а, къ несчастью, съ нами не было никого изъ моихъ друзей, сотрудниковъ «Обозрѣнія». Я высказываю это предложеніе только потому, что моимъ другомъ овладѣлъ родъ мрачнаго скоморошества, заставлявшій его дурить на пропалую. Онъ то и дѣло перепрыгивалъ черезъ препятствія, встрѣчавшіяся по дорогѣ, или пролѣзалъ подъ ними на карачкахъ, при этомъ выкрикивалъ или шепталъ какія-то курьезныя слова и словечки, сохраняя серьезнѣйшее выраженіе лица. Наконецъ, уже въ концѣ моста нашъ путь былъ прегражденъ воротцами въ видѣ вертящагося креста. Я спокойно повернулъ его и прошелъ. Но этотъ способъ не понравился Даммиту. Онъ объявилъ, что перепрыгнетъ черезъ крестъ, да еще сдѣлаетъ вольтъ въ воздухѣ. Я же, по совѣсти говоря, не считалъ его способнымъ на такую штуку. Лучшіе вольты по части стиля, откалываетъ мой другъ, мистеръ Карлейль, и такъ какъ мнѣ извѣстно было, что онъ же съумѣетъ выкинуть такую штуку, то гдѣ жъ, думалъ я, съумѣть Тобіасу Даммиту. Итакъ, я объявилъ, что онъ хвастунишка и берется за то, чего сдѣлать не можетъ. Впослѣдствіи я раскаялся въ своихъ словахъ, такъ какъ Даммитъ не преминулъ выразить, что онъ можетъ это сдѣлать, и готовъ прозакладывать чорту свою голову.
Не смотря на свое рѣшеніе, о которомъ говорено выше, я уже готовъ былъ обратиться къ нему съ увѣщаніемъ, какъ вдругъ услышалъ подлѣ, себя легкое покашливаніе, звучавшее примѣрно такъ: «э… хмъ!» Я вздрогнулъ и съ удивленіемъ осмотрѣлся. Вскорѣ взоръ мой открылъ въ уголкѣ галлереи маленькаго хромого старичка почтеннаго вида. Внѣшность его могла внушить глубочайшее
