геніальнаго человѣка. Эта отрицательная красота измышлена той же хромой критикой, которая превозноситъ Аддисона въ литературѣ. Дѣло въ томъ, что отрицательное достоинство, состоящее въ простомъ избѣганіи недостатковъ, обращается непосредственно къ разсудку и потому можетъ быть возведено въ правило и ограничено его рамками, тогда какъ достоинство высшее, воплощенное въ творчествѣ, воспринимается только въ своихъ результатахъ. На основаніи правилъ можно создать «Катона», но тщетно объясняютъ намъ, какъ создается Парѳенонъ или «Адъ». Но когда произведеніе готово, чудо совершилось, и способность воспріятія оказывается всеобщей. Софисты отрицательной школы, насмѣхавшіеся надъ творчествомъ вслѣдствіе своей неспособности созидать, восторгаются шумнѣе всѣхъ. То самое, что въ зачаточной формѣ принципа возмущало ихъ осторожный разсудокъ, въ зрѣломъ состояніи законченнаго произведенія приводитъ ихъ въ восторгъ, пробуждая инстинктъ красоты.
«Замѣчанія автора насчетъ искусственнаго стиля болѣе правильны. Примѣсь чистаго искусства возвышаетъ красоту ландшафта. Это справедливо, какъ и указаніе на сочувствіе человѣческимъ интересамъ. Принципъ, высказанный въ этихъ словахъ, неопровержимъ, но за нимъ можетъ скрываться нѣчто большее. Въ согласіи съ этимъ принципомъ можетъ быть цѣль, неосуществимая при обыкновенныхъ средствахъ, какими располагаютъ отдѣльныя лица; — но разъ осуществленная, она придаетъ саду-ландшафту несравненно больше очарованія, чѣмъ простое чувство человѣческаго интереса. Поэтъ, обладающій громадными денежными средствами, можетъ, удерживая необходимую идею искусства или культуры, или, какъ выражается нашъ авторъ, интереса, внести въ свои планы такую грандіозность и новизну красоты, что они будутъ внушать чувство духовнаго вмѣшательства. Добившись такого результата, онъ сохранитъ всѣ выгоды интереса или плана, освободивъ свое созданіе отъ грубости или техничности обыкновеннаго искусства. Въ самомъ угрюмомъ, въ самомъ дикомъ естественномъ ландшафтѣ очевидно искусство творца, но очевидно только для размышленія и ни въ какомъ случаѣ не имѣетъ непосредственной силы чувства. Предположимъ теперь, что это чувство плана Всемогущаго на одну степень смягчено — приведено въ извѣстную гармонію, или соотношеніе съ чувствомъ человѣческаго искусства, образуетъ переходное звено между тѣмъ и другимъ, напримѣръ, представимъ себѣ ландшафтъ, который, соединяя обширность съ опредѣленностью, красоту и великолѣпіе съ странностью, внушаетъ мысль о заботѣ, или культурѣ, или надзорѣ со стороны существъ высшихъ, но родственныхъ
