можетъ, автора «Курьезовъ Американской Литературы», — такъ, просматривая это весьма любопытное произведеніе, я сдѣлалъ замѣчательное открытіе: оказывается, что литературный міръ жестоко заблуждается насчетъ участи дочери визиря Шехеразады, что «Арабскія Ночи», въ которыхъ описана эта участь, невѣрно передаютъ, точнѣе сказать, не доводятъ до конца развязку исторіи.
Рекомендуя придирчивому читателю обратиться къ Изитсоёрнотъ и прочесть самому это интересное мѣсто, я позволю себѣ изложить здѣсь вкратцѣ сущность того, что мнѣ удалось открыть.
Читатель припомнитъ обычную версію разсказа: нѣкій монархъ, вполнѣ основательно заподозривъ свою супругу въ невѣрности, не только осудилъ ее на смерть, но и поклялся собственной бородой и пророкомъ каждый вечеръ брать въ жены прекраснѣйшую дѣвушку своего царства, а утромъ отдавать ее въ руки палача.
Уже много лѣтъ исполнялъ онъ свою клятву методически, буквально, съ благоговѣйной пунктуальностью, которая во всякомъ случаѣ рекомендуетъ его, какъ человѣка благочестиваго и разсудительнаго, когда однажды, подъ вечеръ, его обезпокоилъ (безъ сомнѣнія, за молитвой) великій визирь, дочери котораго пришла въ голову идея.
Имя дочери было Шехеразада, а идея состояла въ томъ, чтобы избавить страну отъ опустошительнаго налога на красоту или погибнуть, согласно установившемуся обычаю всѣхъ героинь.
Въ видахъ исполненія этого плана и не смотря на то, что годъ, кажется, не былъ високосный (что, конечно, увеличиваетъ достоинство жертвы) она отправляетъ своего отца, великаго визиря, къ калифу съ предложеніемъ ея руки. Калифъ охотно принимаетъ эту руку (онъ давно уже мѣтилъ на нее, но откладывалъ дѣло со дня на день только потому, что побаивался визиря), но при этомъ даетъ понять, что визирь визиремъ, а онъ, калифъ, не намѣренъ ни на іоту отступитъ отъ своего обѣта, или поступиться своими привиллегіями. И если, тѣмъ не менѣе, прекрасная Шехеразада пожелала вступить въ бракъ, и дѣйствительно вступила, не смотря на благоразумный совѣтъ отца не дѣлать ничего подобнаго, если, говорю я, она захотѣла выйти замужъ и вышла, то, надо сознаться, ея прекрасные черные глаза совершенно ясно видѣли, что изъ этого можетъ выйти.
Кажется, впрочемъ, эта политичная дѣвица (безъ сомнѣнія, она читала Маккіавелли) измыслила очень остроумный планъ. Въ первую же ночь послѣ свадьбы, не знаю подъ какимъ предлогомъ, она выпросила для своей сестры позволеніе лечь подлѣ кровати, на которой помѣщалась царственная чета, на такомъ разстояніи, чтобы можно было разговаривать съ нею; а незадолго до разсвѣта разбу-
