что буря вотъ-вотъ разразится, поднялъ свою палицу и живо проломилъ въ двери отверстіе, а затѣмъ, схватившись рукой, одѣтой въ желѣзную перчатку, за доски, такъ рванулъ ихъ, что глухой трескъ ломающагося дерева отдался по всему лѣсу».
Окончивъ этотъ періодъ, я вздрогнулъ и остановился. Мнѣ почудилось (впрочемъ, я тотчасъ рѣшилъ, что это только обманъ разстроеннаго воображенія), будто изъ какой-то отдаленной части дома раздалось глухое, неясное эхо того самаго треска, который такъ обстоятельно описанъ у сэра Ланчелота. Безъ сомнѣнія, только это случайное совпаденіе остановило мое вниманіе, такъ какъ, самъ по себѣ, этотъ звукъ былъ слишкомъ слабъ, чтобы замѣтить его среди рева и свиста бури. Я продолжалъ:
«Но, войдя въ дверь, славный витязь Этельредъ былъ изумленъ и взбѣшенъ, увидавъ, что лукавый отшельникъ исчезъ, а вмѣсто него оказался огромный, покрытый чешуею драконъ, съ огненнымъ языкомъ, сидѣвшій на стражѣ передъ золотымъ замкомъ съ серебряными дверями, на стѣнѣ котораго висѣлъ блестящій мѣдный щитъ съ надписью:
«Кто въ дверь сію войдетъ, — тотъ замокъ покоритъ»; |
«Тогда Этельредъ замахнулся палицей и ударилъ дракона по головѣ, такъ что тотъ упалъ и мгновенно испустилъ свой нечистый духъ, съ такимъ ужаснымъ, пронзительнымъ визгомъ, что витязь поскорѣе заткнулъ уши, чтобы не слышать этого адскаго звука».
Тутъ я снова остановился, — на этотъ разъ съ чувствомъ ужаса и изумленія — такъ какъ услыхалъ совершенно ясно (хотя и не могъ разобрать, въ какомъ именно направленіи) слабый, отдаленный, но рѣзкій, протяжный, визгливый звукъ, — совершенно подобный неестественному визгу, который чудился моему воображенію, когда я читалъ сцену смерти дракона.
Подавленный, при этомъ вторичномъ и необычайномъ совпаденіи, наплывомъ самыхъ разнородныхъ ощущеніи, надъ которыми господствовали изумленіе и ужасъ, я тѣмъ не менѣе сохранилъ присутствіе духа настолько, что удержался отъ всякихъ замѣчаній, которыя могли бы усилитъ нервное возбужденіе моего друга. Я отнюдь не былъ увѣренъ, что онъ слышатъ эти звуки, хотя замѣтилъ въ немъ странную перемѣну. Сначала онъ сидѣлъ ко мнѣ лицомъ, но мало по малу повернулся къ двери, такъ что я не могъ разглядѣть его лица, хотя и замѣтилъ, что губы его дрожатъ и какъ будто шепчутъ что-то беззвучно. Голова его опустилась на грудь, однако, онъ не спалъ: я видѣлъ въ профиль, что глаза его широко раскрыты. Къ тому же онъ не сидѣлъ неподвижно, а ти-
