— Какъ это она сюда попала?
— Тащи, ребята, тащи! можетъ, еще оживетъ.
Принялись за работу. Оказалось, не легко было вытащить грузное тѣло скорчившейся бабы изъ узкой, занесенной снѣгомъ могилы, но, наконецъ, вытащили. Положить хотѣли на снѣгъ—тѣло не разгибается, и пришлось отнести Маланью къ сторонкѣ, какъ куль какой-нибудь, пока опустили въ могилу, на ея мѣсто, дѣйствительнаго собственника могилы. При этомъ плакали, рыдали, причитывали и, наконецъ, кое-какъ землей, пополамъ со снѣгомъ, могилу засыпали…
Повалили тогда скорченную морозцемъ Маланью на дровни и, порѣшивъ общимъ совѣтомъ, отвезли въ Самочуху… Воро̀ны стали собираться къ только-что засыпанной могилѣ.
Маланья жива до сихъ поръ, но она ничего не понимаетъ и ни о чемъ не говоритъ…
— Как это она сюда попала?
— Тащи, ребята, тащи! может, ещё оживёт.
Принялись за работу. Оказалось, нелегко было вытащить грузное тело скорчившейся бабы из узкой, занесённой снегом могилы, но, наконец, вытащили. Положить хотели на снег — тело не разгибается, и пришлось отнести Маланью к сторонке, как куль какой-нибудь, пока опустили в могилу, на её место, действительного собственника могилы. При этом плакали, рыдали, причитывали и, наконец, кое-как землёй, пополам со снегом, могилу засыпали…
Повалили тогда скорченную морозцем Маланью на дровни и, порешив общим советом, отвезли в Самочуху… Воро́ны стали собираться к только что засыпанной могиле.
Маланья жива до сих пор, но она ничего не понимает и ни о чём не говорит…