голубь, ближе другихъ находившійся къ лѣсу.—Погубитъ себя Королева, погубитъ!
— А можетъ-быть и нѣтъ! Какъ бы намъ только на самую царскую охоту не наткнуться. Вонъ у нихъ сколько соколовъ на рукахъ; красныя каптурочки[1] на головахъ соколиныхъ ярче зари блещутъ.
— А подъ каждой каптурочкой острый-преострый клювъ скрывается.
— Да, ужасные у соколовъ клювы; да и нравы у нихъ не голубиные.
Хотя стаи голубей, завидѣвъ царскую охоту и разсуждая объ опасности встрѣчи, и не сговорились однѣ съ другими, но, тѣмъ не менѣе, всѣ они взяли наискось, къ лѣсной чащѣ. Не могли не замѣтить этого множества голубей и охотники; замѣтилъ и царь-государь, и сердце его возвеселилось.
— Одумайся, Королева,—говорилъ ей Старый Голубь, еле поспѣвая за нею и тяжело хлопая старческими крыльями.
— Берегись, родненькая!—ворковала вслѣдъ ей старая кормилица,—опомнись, на смерть летишь!
— Берегитесь, берегитесь! соколовъ спускаютъ!—загалдѣли вдругъ въ голубиныхъ стаяхъ тѣ, что̀ были помоложе и потрусливѣе.
Не слушая своихъ приближенныхъ, Королева, плавно и красиво размахивая крыльями и презрительно взглянувъ на сопровождавшихъ ее, быстро направилась къ лѣсу. Стали отставать отъ нея мамушки и нянюшки, отсталъ и Старый Голубь; мало было замѣтно голубей по сторонамъ; наконецъ, осталась Королева надъ лѣсомъ одна-одинёхонька.
Славный лѣсъ! Вдохновенная, смѣлая, вся въ лучахъ зари, плыла Королева надъ желтѣвшими вершинами лѣса, то ускоряя, то замедляя работу своихъ роскошныхъ крыльевъ. Сердце ея билось сильно и порывисто. Забыты были ею
голубь, ближе других находившийся к лесу. — Погубит себя Королева, погубит!
— А может быть и нет! Как бы нам только на самую царскую охоту не наткнуться. Вон у них сколько соколов на руках; красные каптурочки[1] на головах соколиных ярче зари блещут.
— А под каждой каптурочкой острый-преострый клюв скрывается.
— Да, ужасные у соколов клювы; да и нравы у них не голубиные.
Хотя стаи голубей, завидев царскую охоту и рассуждая об опасности встречи, и не сговорились одни с другими, но, тем не менее, все они взяли наискось, к лесной чаще. Не могли не заметить этого множества голубей и охотники; заметил и царь-государь, и сердце его возвеселилось.
— Одумайся, Королева, — говорил ей Старый Голубь, еле поспевая за нею и тяжело хлопая старческими крыльями.
— Берегись, родненькая! — ворковала вслед ей старая кормилица, — опомнись, на смерть летишь!
— Берегитесь, берегитесь! соколов спускают! — загалдели вдруг в голубиных стаях те, что были помоложе и потрусливее.
Не слушая своих приближённых, Королева, плавно и красиво размахивая крыльями и презрительно взглянув на сопровождавших её, быстро направилась к лесу. Стали отставать от неё мамушки и нянюшки, отстал и Старый Голубь; мало было заметно голубей по сторонам; наконец, осталась Королева над лесом одна-одинёхонька.
Славный лес! Вдохновенная, смелая, вся в лучах зари, плыла Королева над желтевшими вершинами леса, то ускоряя, то замедляя работу своих роскошных крыльев. Сердце её билось сильно и порывисто. Забыты были ею
