ливую долю пало быть въ данномъ случаѣ провозвѣстницею лучшихъ, болѣе хорошихъ дней. Вѣдь если посмотрѣть поглубже, почему, въ самомъ дѣлѣ, не жить въ полномъ согласіи и въ совершенномъ единеніи голубямъ съ соколами?
— Но вѣдь соколы кровожадны,—робко возразилъ Старый Голубь,—а ты крови не пьешь.
— Такъ отчего же непремѣнно нужна имъ именно наша кровь, а не какая иная? Много существуетъ для нихъ по лѣсамъ и болотамъ всякихъ птицъ, лебедей, да и четвероногой твари—вродѣ зайцевъ. Если ты правъ и невозможно и думать о томъ, чтобы обратить весь соколиный народъ къ безкровной пищѣ, то отчего же не сдѣлать этого выдающимся дѣятелямъ соколинаго народа, князьямъ, царямъ и другимъ властителямъ? Ихъ примѣру могутъ послѣдовать и другіе.
Наступило нѣкоторое молчаніе. Старый Голубь опять-таки не сразу далъ царицѣ свой отвѣтъ, но онъ далъ его съ такимъ откровеннымъ, не допускавшимъ возраженія добродушіемъ, что вызвалъ въ Королевѣ цѣлую бурю.
— Прости, государыня,—отвѣтилъ онъ.—А что̀ сказала бы ты, государыня, если бы тебѣ предложено было показать примѣръ твоимъ голубинымъ подданнымъ и растерзать какую-нибудь невинную перепелочку или иную пѣвчую пташку? Какъ могла бы ты направить твой царственный клювъ на то, чтобы обагрить его алою кровью; какъ могла бы ты, въ противность всѣмъ завѣтамъ нашего голубинаго былого, покрыть твою высокую грудь клочьями еще трепещущихъ судорогами внутренностей ни въ чемъ неповинной птички? Нѣтъ, Королева, не бывать этому никогда, и побереги ты себя для твоего народа. Брось ты гибельную, навѣянную недоброю силою, мечту, и извлеки изъ сердца твоего недостойный обликъ Царскаго Сокола. Мало развѣ у насъ славныхъ, красивыхъ, родовитыхъ юношей, достой-
ливую долю пало быть в данном случае провозвестницею лучших, более хороших дней. Ведь если посмотреть поглубже, почему, в самом деле, не жить в полном согласии и в совершенном единении голубям с соколами?
— Но ведь соколы кровожадны, — робко возразил Старый Голубь, — а ты крови не пьёшь.
— Так отчего же непременно нужна им именно наша кровь, а не какая иная? Много существует для них по лесам и болотам всяких птиц, лебедей, да и четвероногой твари — вроде зайцев. Если ты прав и невозможно и думать о том, чтобы обратить весь соколиный народ к бескровной пище, то отчего же не сделать этого выдающимся деятелям соколиного народа, князьям, царям и другим властителям? Их примеру могут последовать и другие.
Наступило некоторое молчание. Старый Голубь опять-таки не сразу дал царице свой ответ, но он дал его с таким откровенным, не допускавшим возражения добродушием, что вызвал в Королеве целую бурю.
— Прости, государыня, — ответил он. — А что сказала бы ты, государыня, если бы тебе предложено было показать пример твоим голубиным подданным и растерзать какую-нибудь невинную перепёлочку или иную певчую пташку? Как могла бы ты направить твой царственный клюв на то, чтобы обагрить его алою кровью; как могла бы ты, в противность всем заветам нашего голубиного былого, покрыть твою высокую грудь клочьями ещё трепещущих судорогами внутренностей ни в чём неповинной птички? Нет, Королева, не бывать этому никогда, и побереги ты себя для твоего народа. Брось ты гибельную, навеянную недоброю силою, мечту, и извлеки из сердца твоего недостойный облик Царского Сокола. Мало разве у нас славных, красивых, родовитых юношей, достой-
