дѣхъ, противъ враговъ твоихъ, ополчахся и претерпѣвахъ нужды многія и естественныя болѣзни, имъ же Господь мой, Іисусъ Христосъ свидѣтель. Паче ясе учащенъ быхъ ранами отъ варварскихъ рукъ на различныхъ битвахъ, и сокрушенно уже язвами все тѣло имѣю; но тебѣ, Царю! вся сія аки ничто же бысть, но развѣе нестерпимую ярость и горчайшую ненависть, паче розженныя печи, являешь къ намъ.
И хотѣхъ рещи всѣ по ряду ратныя дѣла мои, ихъ же сотворихъ на похвалу твою, силою Христа моего; но сего ради не изрекохъ, зане лучше Богъ вѣсть, нежели человѣкъ: Онъ бо есть за всѣ сія мздовоздаятель, и не токмо[1], но и за чашу студеныя воды; а вѣмъ, яко и самъ ихъ не не вѣси. И да будетъ ти, Царю! вѣдомо къ тому: уже не узришь, мню, въ мірѣ лица моего до дня преславнаго явленія Христа моего. И да не мни мене молчаща ти о семъ: до скончанія моего буду непрестанно вопіяти со слезами на тя пребезначальной Троицѣ, въ нея же вѣрую, и призываю въ помощь Херувимскаго Владыки Матерь, надежду мою и заступницу, Владычицу Богородицу и всѣхъ Святыхъ, избранныхъ Божіихъ, и Государя моего праотца, Князя Ѳеодора Ростиславича, иже цѣло купно тѣло[2] имѣетъ, во множайшихъ лѣтѣхъ соблюдаемо, и благоуханія, паче ароматъ, отъ гроба испущающе и благодатію Святаго Духа струи исцѣленія чудесъ исто-
