Сановники, слуги царевы,
И стржи его въ драгоцѣнной бронѣ
Тянулись златой вереницей.
И вот вслѣдъ за ними на бѣломъ конѣ
Въ алмазномъ вѣнцѣ, въ багряницѣ,
Какъ ясное солнце за свѣтлой зарей,
Самъ царь наконецъ показался,
И радостный кликъ, какъ раскатъ громовой,
По волнамъ народнымъ промчался.
И звонъ колокольный сильнѣй зазвучалъ,
Вѣщая царя приближенье
И въ сонмѣ ереевъ на паперть предсталъ
Епископъ во всемъ облаченьи.
Подъѣхалъ весь поѣздъ къ соборнымъ вратамъ,
Съ коней своихъ всадники сходятъ,
И вслѣдъ за царемъ по восточнымъ коврамъ
На паперть высокую всходятъ.
И царь богомольный, склонившись главой,
Обычаю церкви послушный,
Подходитъ къ владыкѣ съ простертой рукой,
Да знаменьемъ крестнымъ епископъ святой
Его осѣнитъ благодушно.
Но въ ужасѣ быстро предъ нимъ отступилъ
Святитель и, взоромъ сверкая,
«Отыди, убійца, отъ насъ», возгласилъ,
«Ты душу злодйствомъ свою осквернилъ
Сановники, слуги царевы,
И стражи его в драгоценной броне
Тянулись златой вереницей.
И вот вслед за ними на белом коне
В алмазном венце, в багрянице,
Как ясное солнце за светлой зарей,
Сам царь наконец показался,
И радостный клик, как раскат громовой,
По волнам народным промчался.
И звон колокольный сильней зазвучал,
Вещая царя приближенье
И в сонме ереев на паперть предстал
Епископ во всем облаченьи.
Подъехал весь поезд к соборным вратам,
С коней своих всадники сходят,
И вслед за царем по восточным коврам
На паперть высокую всходят.
И царь богомольный, склонившись главой,
Обычаю церкви послушный,
Подходит к владыке с простертой рукой,
Да знаменьем крестным епископ святой
Его осенит благодушно.
Но в ужасе быстро пред ним отступил
Святитель и, взором сверкая,
«Отыди, убийца, от нас», возгласил,
«Ты душу злодйством свою осквернил
