Дѣйствительно, лѣвый бокъ у старика былъ весь въ крови.
— Поддержи же отца, сказалъ я Георгію, — а ты, Зденка, дай ему чего-нибудь подкрѣпиться, иначе онъ сейчасъ лишится силъ!
— Отецъ, сказалъ Георгій подходя, къ Горшѣ, — покажи мнѣ свою рану, я въ нихъ толкъ знаю и перевяжу тебѣ ее…
Онъ только-что собрался скинуть съ него верхнюю одежду какъ старикъ грубо оттолкнулъ его и схватился за бокъ обѣими руками.
— Оставь, неуклюжій, сказалъ онъ, — ты мнѣ только больнѣе сдѣлалъ.
— Стало-быть ты въ сердце раненъ! воскликнулъ весь блѣдный Георгій; — снимай, снимай платье, нужно это, слышишь, нужно!
Старикъ всталъ и выпрямился во весь ростъ.
— Берегись, сказалъ онъ глухо, — только тронь меня, я тебя прокляну!
Петръ сталъ между Георгіемъ и отцомъ.
— Оставь его, ты видишь онъ страдаетъ.
— Не перечь ему, сказала жена, — ты знаешь, онъ этого никогда не терпѣлъ.
Въ эту минуту мы увидали возвращавшееся домой стадо, шедшее по направленію къ дому въ цѣломъ облакѣ пыли. Не узнала ли собака сопровождавшая стадо своего стараго хозяина, или что̀ другое повліяло на нее, но лишь только замѣтила она Горшу, она остановилась, ощетинилась и зарычала вся дрожа, точно видѣла что-либо необыковенное.
— Что̀ съ этимъ псомъ? сказалъ старикъ, все болѣе и болѣе хмурясь, — что̀ все это значитъ? Что̀ я чужимъ сталъ въ своей семьѣ? Десять дней въ горахъ развѣ такъ меня измѣнили что собственныя мои собаки не узнаютъ меня?
— Слышишь? сказалъ Георгій женѣ.
— Что̀, Георгій?
— Онъ самъ сказалъ что десять дней миновали.
— Да нѣтъ же, вѣдь онъ пришелъ въ назначенный срокъ.
— Ладно, ладно; знаю я что̀ нужно дѣлать!
— А проклятый лесъ все еще воетъ… Застрѣлить его! воскликнулъ Горша. — Слышите?
Георгій не пошевелился, а Петръ, со слезами на глазахъ, всталъ, поднялъ отцовскую винтовку и выстрѣлилъ въ собаку которая покатилась въ пыли.
