трепетно, кровь волновалась, стала княжна задумываться; взоръ ея часто смотрѣлъ вдаль, и она какъ будто кого то ждала-поджидала. Ночью ея сонъ былъ безпокойный, тревожный; во снѣ она какъ будто нѣжно съ кѣмъ то говорила; во рту у нея было сухо, алыя губки, потрескались; стала она горевать, тосковать. Бывшая кормилица, теперь старая няня при ней, взбрызгивала на нее ключевой водою съ уголька шептала надъ ней, отплевывалась и отмахивалась руками, какъ бы отгоняя волшебныя чары злыхъ духовъ.
Разъ послѣ обѣда княжна вздумала пойти въ далекіе священныя лѣса дубовые, кленовые прогуляться.
Не долги сборы были. Сѣнныя дѣвушки впереди, княжна съ нянькою веселухой и со старушками въ срединѣ. а сзади шли однолѣтки княжны, отроки, бывшіе ея пажи, несшіе за нею носилки съ дорогими персидскими коврами самоцвѣтными; а сзади волы везли фуры съ припасами для вечеры. Кухарки въ бѣлыхъ костюмахъ своихъ съ ножами и сѣкирами, и охотники съ луками самострѣлами—все это сопровождало ее.
трепетно, кровь волновалась, стала княжна задумываться; взор её часто смотрел вдаль, и она как будто кого то ждала-поджидала. Ночью её сон был беспокойный, тревожный; во сне она как будто нежно с кем то говорила; во рту у неё было сухо, алые губки, потрескались; стала она горевать, тосковать. Бывшая кормилица, теперь старая няня при ней, взбрызгивала на нее ключевой водою с уголька шептала над ней, отплевывалась и отмахивалась руками, как бы отгоняя волшебные чары злых духов.
Раз после обеда княжна вздумала пойти в далекие священные леса дубовые, кленовые прогуляться.
Недолги сборы были. Сенные девушки впереди, княжна с нянькою веселухой и со старушками в средине. а сзади шли однолетки княжны, отроки, бывшие её пажи, несшие за нею носилки с дорогими персидскими коврами самоцветными; а сзади волы везли фуры с припасами для вечеры. Кухарки в белых костюмах своих с ножами и секирами, и охотники с луками самострелами — всё это сопровождало ее.
