княгинюшка осталась одна. Сѣла она подъ развѣсистый дубъ и задремала. Вдругъ она вздрогнула, проснулась и видитъ передъ собою пять странницъ съ клюками въ рукахъ. Одна съ свѣтлыми волосами, съ косыми бѣгающими глазами, съ горбомъ, съ трясущейся головой; другая—рыжая, приземистая, также съ горбомъ, а руки длинныя, ротъ большой до ушей, съ веснушками на лицѣ и съ крючковатыми пальцами; третья—черная, косматая, очи большіе, что твои плошки горящіе, носъ крючкомъ, зубы во рту гніющіе, сама тощая, горбатая и хромая; четвертая вся сѣдая съ разсыпавшимися космами по плечамъ, съ большимъ животомъ, ступни у нея были кривыя въ середину; пятая была толстая, маленькая, какъ та кубышка, очи веселыя, лучезарныя, носикъ маленькій, губы алыя, шейка бѣлая, ручки и ножки маленькія, вся она была привѣтлива и преисполнена доброты. Всѣ онѣ хоромъ затянули тоненькими голосками:
— Ахъ, княгинюшка, наша радость! день и ночь, бѣдная, убивается, что она безплодная, что судьба дѣтокъ не даетъ.
Первая потомъ продолжала:
княгинюшка осталась одна. Села она под развесистый дуб и задремала. Вдруг она вздрогнула, проснулась и видит перед собою пять странниц с клюками в руках. Одна с светлыми волосами, с косыми бегающими глазами, с горбом, с трясущейся головой; другая — рыжая, приземистая, также с горбом, а руки длинные, рот большой до ушей, с веснушками на лице и с крючковатыми пальцами; третья — черная, косматая, очи большие, что твои плошки горящие, нос крючком, зубы во рту гниющие, сама тощая, горбатая и хромая; четвертая вся седая с рассыпавшимися космами по плечам, с большим животом, ступни у неё были кривые в середину; пятая была толстая, маленькая, как та кубышка, очи веселые, лучезарные, носик маленький, губы алые, шейка белая, ручки и ножки маленькие, вся она была приветлива и преисполнена доброты. Все они хором затянули тоненькими голосками:
— Ах, княгинюшка, наша радость! день и ночь, бедная, убивается, что она бесплодная, что судьба деток не дает.
Первая потом продолжала:
