„— Оно и по вкусу и по аромату,—сказалъ онъ,—превосходитъ всѣ другія вина, когда бы и гдѣ бы я ихъ не пробовалъ.“
Онъ хлопнулъ въ ладоши и въ дверь вошли громаднаго роста гайдуки, несшіе два бурдюка съ кахетинскимъ виномъ, которое Церетели преподнесъ воеводѣ въ знакъ своей пріязни въ нему, проговоривъ:
„— Пейте это вино во здравіе и вспоминайте меня“.
Воевода былъ этимъ очарованъ, потому что онъ былъ великій выпиваха на всевозможныхъ празднествахъ: родинахъ, крестинахъ, свадьбахъ, похоронахъ, и въ особенности въ кругу своихъ друзей и сотоварищей.
Подъѣли, подвыпили и подъ впечатлѣніемъ яснаго луннаго вечера, Церетели началъ хвалить погоду и сказалъ, что грѣшно сидѣть въ душной горницѣ, когда такая лунная, теплая вечерняя погода, и предложилъ Ксеніи пройтись по саду.
Они пошли, и, какъ только остались наединѣ, онъ страстно и порывисто обнялъ ее и нѣжнымъ, трепетнымъ голосомъ спросилъ ее, согласна ли она выйти за него замужъ и
«— Оно и по вкусу и по аромату, — сказал он, — превосходит все другие вина, когда бы и где бы я их не пробовал.»
Он хлопнул в ладоши и в дверь вошли громадного роста гайдуки, несшие два бурдюка с кахетинским вином, которое Церетели преподнес воеводе в знак своей приязни в нему, проговорив:
«— Пейте это вино во здравие и вспоминайте меня».
Воевода был этим очарован, потому что он был великий выпиваха на всевозможных празднествах: родинах, крестинах, свадьбах, похоронах, и в особенности в кругу своих друзей и сотоварищей.
Подъели, подвыпили и под впечатлением ясного лунного вечера, Церетели начал хвалить погоду и сказал, что грешно сидеть в душной горнице, когда такая лунная, теплая вечерняя погода, и предложил Ксении пройтись по саду.
Они пошли, и, как только остались наедине, он страстно и порывисто обнял ее и нежным, трепетным голосом спросил ее, согласна ли она выйти за него замуж и
