нашего какъ-бы третейскаго суда, и ни тебѣ, Сократъ, не гоняться за тою слишкомъ большою сжатостью словъ, если это не пріятно Протагору, а дать волю рѣчамъ, чтобы онѣ выходили болѣе пышными и округленными, ни Протагору не пускаться на всѣхъ парусахъ, куда вѣтеръ понесетъ, въ море рѣчей, теряя изъ виду берегъ, но обоимъ соблюдать золотую средину. Вы послушайтесь меня и поступите такъ: выберите себѣ изъ насъ наблюдателемъ кого-нибудь, кто бы слѣдилъ за мѣрою рѣчи каждаго изъ васъ.
Такое предложеніе понравилось всѣмъ присутствующимъ, и всѣ одобрили его; а мнѣ Каллій заявилъ, что не отпуститъ меня. Всѣ стали предлагать эпистата.[1] На это я имъ сказалъ! Назначать третейскаго судью для рѣчей — дѣло неподходящее Почему? Или избранный окажется хуже насъ бесѣдующихъ; тогда будетъ нехорошо, если худшій будетъ эпистатомъ надъ лучшими. Или онъ будетъ равенъ намъ; но это тоже будетъ неправильно, такъ какъ равный намъ будетъ относиться къ дѣлу такъ же, какъ и мы, слѣдовательно, его назначеніе будетъ излишнимъ. Наконецъ, — говорю, — вы выберете лучшаго; но врядъ ли, думаю, возможно, чтобы нашелся кто-нибудь мудрѣе Протагора; и выйдетъ, что назначенный будетъ не на самомъ дѣлѣ лучшимъ, а только будетъ объявленъ вами за лучшаго, и его назначеніе въ эпистаты, такимъ образомъ, не будетъ имѣть другого смысла, кромѣ того, что вы пристыдите и принизите Протагора. Мнѣ лично все равно; но если хотите, чтобы бесѣда продолжалась, то я вамъ предложу вотъ что. Если Протагоръ не желаетъ отвѣчать, то пусть онъ спрашиваетъ, а отвѣчать буду я; тутъ же, кстати, попытаюсь показать, какіе отвѣты, по моему, долженъ давать отвѣчающій. Только ужъ тогда, если я берусь отвѣчать на все, что ему угодно будетъ спрашивать, пусть и онъ, въ свою очередь, не отказывается давать мнѣ отвѣты, какихъ потребуетъ ходъ бесѣды. Если же онъ не обнаружитъ готовности отвѣчать прямо на во
- ↑ Т. е. наблюдателя.
нашего как бы третейского суда, и ни тебе, Сократ, не гоняться за тою слишком большою сжатостью слов, если это не приятно Протагору, а дать волю речам, чтобы они выходили более пышными и округленными, ни Протагору не пускаться на всех парусах, куда ветер понесет, в море речей, теряя из виду берег, но обоим соблюдать золотую средину. Вы послушайтесь меня и поступите так: выберите себе из нас наблюдателем кого-нибудь, кто бы следил за мерою речи каждого из вас.
Такое предложение понравилось всем присутствующим, и все одобрили его; а мне Каллий заявил, что не отпустит меня. Все стали предлагать эпистата.[1] На это я им сказал! Назначать третейского судью для речей — дело неподходящее Почему? Или избранный окажется хуже нас беседующих; тогда будет нехорошо, если худший будет эпистатом над лучшими. Или он будет равен нам; но это тоже будет неправильно, так как равный нам будет относиться к делу так же, как и мы, следовательно, его назначение будет излишним. Наконец, — говорю, — вы выберете лучшего; но вряд ли, думаю, возможно, чтобы нашелся кто-нибудь мудрее Протагора; и выйдет, что назначенный будет не на самом деле лучшим, а только будет объявлен вами за лучшего, и его назначение в эпистаты, таким образом, не будет иметь другого смысла, кроме того, что вы пристыдите и принизите Протагора. Мне лично всё равно; но если хотите, чтобы беседа продолжалась, то я вам предложу вот что. Если Протагор не желает отвечать, то пусть он спрашивает, а отвечать буду я; тут же, кстати, попытаюсь показать, какие ответы, по моему, должен давать отвечающий. Только уж тогда, если я берусь отвечать на всё, что ему угодно будет спрашивать, пусть и он, в свою очередь, не отказывается давать мне ответы, каких потребует ход беседы. Если же он не обнаружит готовности отвечать прямо на во
- ↑ Т. е. наблюдателя.
