надлежать къ числу признающихъ доблесть за нѣчто такое, что можно изучать, и чему можно обучать, Итакъ, Сократъ, достаточно, мнѣ кажется, разъяснено, во-первыхъ, что твои сограждане имѣютъ основаніе выслушивать и сапожника, н мѣдника, когда послѣдніе даютъ совѣтъ по обще-гражданскимъ дѣламъ, и, во-вторыхъ, что они смотрятъ на доблесть, какъ на дѣло изученія и обученія.
"Остается еще разсмотрѣть твое недоумѣніе касательно доблестныхъ мужей, отчего они научаютъ своихъ дѣтей всему, на что есть учителя, а въ доблести, сами ею прославившись, не дѣлаютъ ихъ лучшими любаго члена общины. Это я тебѣ, Сократъ, разъясню не посредствомъ миѳа, а посредствомъ разсужденія. Ты разбери: существуетъ или не существуетъ нѣчто одно, что необходимо нужно предполагать воспринятымъ людьми, разъ они живутъ общинами. Въ этомъ только, а не въ чемъ иномъ, ты найдешь разрѣшеніе своего недоумѣнія. Мы видѣли, что это одно* дѣйствительно, существуетъ. Это одно есть не умѣнье плотника или мѣдника или гончара; это одно есть непреступность, — какъ противоположность преступности — негрѣховностю — какъ противоположность грѣховности, — и благоразуміе — словомъ то, что, по моему, составляетъ нѣчто единое и называется вообще доблестью; это одно есть то, что должно быть присуще всѣмъ людямъ, чѣмъ должно сопровождаться всякое ихъ начинаніе, и безъ чего не слѣдуетъ предпринимать ни одною дѣла; это одно есть то, за неусвоѳніе чего слѣдуетъ не только наказывать и наставлять всякаго (дитя ли, мужчину ли, женщину), пока наказаніе его не исправитъ, но даже изгонять изъ общины и казнить, если наказанія и наставленія его не образумили. Разъ это такъ, то подумай, не чудаки ли были бы доблестные люди въ томъ случаѣ, если бы они другому всему старались научить дѣтей, а этому нѣтъ? Мы уже разъяснили, что на доблесть всякій смотритъ какъ на дѣло, подлежащее во всѣхъ насъ воспитанію какъ дома, такъ и въ общинѣ.
надлежать к числу признающих доблесть за нечто такое, что можно изучать, и чему можно обучать, Итак, Сократ, достаточно, мне кажется, разъяснено, во-первых, что твои сограждане имеют основание выслушивать и сапожника, н медника, когда последние дают совет по обще-гражданским делам, и, во-вторых, что они смотрят на доблесть, как на дело изучения и обучения.
"Остается еще рассмотреть твое недоумение касательно доблестных мужей, отчего они научают своих детей всему, на что есть учителя, а в доблести, сами ею прославившись, не делают их лучшими любого члена общины. Это я тебе, Сократ, разъясню не посредством мифа, а посредством рассуждения. Ты разбери: существует или не существует нечто одно, что необходимо нужно предполагать воспринятым людьми, раз они живут общинами. В этом только, а не в чём ином, ты найдешь разрешение своего недоумения. Мы видели, что это одно* действительно, существует. Это одно есть не уменье плотника или медника или гончара; это одно есть непреступность, — как противоположность преступности — негреховностю — как противоположность греховности, — и благоразумие — словом то, что, по моему, составляет нечто единое и называется вообще доблестью; это одно есть то, что должно быть присуще всем людям, чем должно сопровождаться всякое их начинание, и без чего не следует предпринимать ни одною дела; это одно есть то, за неусвофние чего следует не только наказывать и наставлять всякого (дитя ли, мужчину ли, женщину), пока наказание его не исправит, но даже изгонять из общины и казнить, если наказания и наставления его не образумили. Раз это так, то подумай, не чудаки ли были бы доблестные люди в том случае, если бы они другому всему старались научить детей, а этому нет? Мы уже разъяснили, что на доблесть всякий смотрит как на дело, подлежащее во всех нас воспитанию как дома, так и в общине.
