кая же хитрость? Чѣмъ кто заболитъ — я сабуру дамъ, или калганнаго корня, и пройдетъ, а сабуру у нихъ много было, — въ Саратовѣ одинъ татаринъ цѣлый мѣшокъ нашелъ и привозъ, да они до меня не знали, къ чему его опредѣлить.
— И обжились вы съ ними?
— Нѣгь-съ, постоянно назадъ стремился.
— И неужто никакъ нельзя было уйти отъ нихъ?
— Нѣтъ — съ, отчего же, если бы у меня ноги въ своемъ видѣ оставались, такъ я навѣрно давно бы назадъ въ отечество ушелъ.
— А у васъ что же съ ногами случилось?
— Подщетиненъ я былъ, послѣ перваго раза.
— Какъ это?.. Извините, пожалуйста, мы не совсѣмъ понимаемъ, что̀ это значитъ, что вы были подщетинены?
— Это у нихъ самое обыкновенное средство: если они кого полюбятъ и удержать хотятъ, а тотъ тоскуетъ, или попытается бѣжать, то и сдѣлаютъ съ нимъ, чтобы онъ не ушелъ. Такъ и мнѣ, послѣ того какъ я разъ попробовалъ уходить, да сбился съ дороги, они поймали меня и говорятъ: знаешь, Иванъ, ты, говорятъ, намъ будь пріятель н чтобы ты опять не ушелъ отъ насъ, мы тебѣ лучше пятки нарубимъ и малость щетинки туда пихнемъ, ну и испортили мнѣ такимъ манеромъ ноги, такъ что все время на карачкахъ ползалъ.
— Скажите, пожалуйста: какъ же они дѣлаютъ эту ужасную операцію?
— Очень просто-съ: повалили меня на землю человѣкъ десять и говорятъ: «ты кричи, Иванъ, погромче крпчн, когда мы начнемъ рѣзать: тебѣ тогда легче будетъ», и сверхъ меня сѣли, а одинъ такой искусникъ изъ нихъ въ одну минуточку мнѣ на подошвахъ шкурку подрѣзалъ да рубленой коневьеи гривы туда засыпалъ п опять съ этой подсыпью шкурку завернулъ и стрункой зашилъ. Послѣ этого тутъ они меня, точно, день нѣсколько держали руки связавши, — все боялись, чтобы я себѣ ранъ не вредилъ п щетинку гноемъ не вывелъ; а какъ шкурка зажила и отпустили: теперь, говорятъ, здравствуй, Иванъ, теперь уже ты совсѣмъ нашъ пріятель и отъ насъ отсюда никогда не уйдешь.
Я тогда только всталъ на ноги, да и брякъ опять на
