просвирки», а носы, притомъ, не хуже какъ у черкесскихъ князей, здоровенные… Сталъ я ихъ, этихъ голубятокъ, разглядывать и, чтобы ихъ не помять, взялъ одного за носикъ и смотрѣлъ, смотрѣлъ на него и засмотрѣлся, какой онъ нѣжный, а голубь его у меня все отбиваетъ. Я съ нимъ и забавлялся, — все его этимъ голубенкомъ дразню: да потомъ какъ сталъ пичужку назадъ въ гнѣздо класть, а онъ уже и не дышитъ. Этакая досада; я его и въ горстяхъ-то грѣлъ и дышалъ на него, все оживить хотѣлъ; — нѣтъ, пропалъ да и полно! Я разсердился, взялъ да и вышвырнулъ его вонъ за окно. Ну, ничего; другой въ гнѣздѣ остался, а этого, дохлаго, откуда ни возьмись, бѣлая кошка какая-то мимо бѣжала и подхватила, и помчала. И я ее, эту кошку, еще хорошо замѣтилъ, что она вся бѣлая, а на юбочкѣ какъ шапочка черное пятнышко. Ну. да думаю себѣ, прахъ съ ней, — пусть она мертваго ѣстъ. Но только ночью я сплю н вдругъ слышу на полочкѣ надъ моей кроватью голубь съ кѣмъ-то сердито бьется. Я вскочилъ и гляжу, а ночь лунная и мнѣ видно, что это опять та же кошечка бѣлая уже другого живого моего голубенка тащитъ.
— Ну, думаю, нѣтъ, зачѣмъ же, молъ, это такъ дѣлать? да вдогонку за нею и швырнулъ сапогомъ, но только не попалъ, — такъ она моего голубенка унесла и вѣрно гдѣ-нибудь съѣла. Осиротѣли мои голубки, но недолго поскучали и начали опять цѣловаться и опять у нихъ парка дѣтей готовы, а та проклятая кошка опять какъ тутъ… Лихо ее знаетъ, какъ это она все это наблюдала, но только гляжу я, одинъ разъ она среди бѣлаго дня опять голубенка волочитъ, да такъ ловко, что мнѣ и швырнуть-то за ней нечѣмъ было. Но зато же я рѣшился ее пробрать и настроилъ въ окнѣ такой силокъ, что чуть она ночью морду показала, тутъ ее сейчасъ и прихлопнуло, и она сидитъ и жалится, мяучитъ. Я ее сейчасъ изъ силка вынулъ, воткнулъ ее мордою и передними лапами въ голенище, въ сапогъ, чтобы, она не царапалась, а заднія лапки вмѣстѣ съ хвостомъ забралъ въ лѣвую руку, въ рукавицу, а въ правую кнутъ со стѣны снялъ, да и пошелъ ее на своей кровати учить. Кнутовъ, я думаю, сотни полторы я ей закаталъ и то изо всей силы, до того, что она даже и биться перестала. Тогда я ее изъ сапога вынулъ и думаю: издохла или не издохла? Семъ, думаю, испробовать, жива она или
