— Я не знаю чего просить!
А онъ говоритъ:
— Ну, чего тебѣ хочется?
А я думалъ-думалъ, да говорю:
— Гармонію.
Графъ засмѣялся и говоритъ:
— Ну, ты взаправду дуракъ, а, впрочемъ, это само собою, я самъ, когда придетъ время, про тебя вспомню, а гармонію, говоритъ,— ему сейчасъ же купить.
Лакей сходилъ въ лавки и приноситъ мнѣ на конюшню гармонію:
— На, говоритъ, играй.
Я было ее взялъ и сталъ играть, но только вижу, что ничего не умѣю, и сейчасъ ее бросилъ, а потомъ ее у меня странницы на другой день изъ-подъ сарая и украли.
Мнѣ надо было бы этимъ случаемъ графской милости пользоваться, да тогда же, какъ монахъ совѣтовалъ, въ монастырь проситься; а я самъ не знаю зачѣмъ себѣ гармонію выпросилъ и тѣмъ первое самое призваніе опровергъ и оттого пошелъ отъ одной стражбы къ другой, все болѣе и болѣе претерпѣвая, но нигдѣ не погибъ, пока все мнѣ монахомъ въ видѣніи предреченное въ настоящемъ житейскомъ исполненіи оправдалось за мое недовѣріе.
— Я не знаю чего просить!
А он говорит:
— Ну, чего тебе хочется?
А я думал-думал, да говорю:
— Гармонию.
Граф засмеялся и говорит:
— Ну, ты взаправду дурак, а, впрочем, это само собою, я сам, когда придет время, про тебя вспомню, а гармонию, говорит, — ему сейчас же купить.
Лакей сходил в лавки и приносит мне на конюшню гармонию:
— На, говорит, играй.
Я было ее взял и стал играть, но только вижу, что ничего не умею, и сейчас ее бросил, а потом ее у меня странницы на другой день из-под сарая и украли.
Мне надо было бы этим случаем графской милости пользоваться, да тогда же, как монах советовал, в монастырь проситься; а я сам не знаю зачем себе гармонию выпросил и тем первое самое призвание опроверг и оттого пошел от одной стражбы к другой, все более и более претерпевая, но нигде не погиб, пока все мне монахом в видении предреченное в настоящем житейском исполнении оправдалось за мое недоверие.
Не успѣлъ я, по семъ облагодѣтельствованіи своихъ господъ, вернуться съ ними домой на новыхъ лошадяхъ, коихъ мы въ Воронежѣ опять шестерикъ собрали, какъ прилучилося мнѣ завесть у себя въ конюшнѣ на полочкѣ хохлатыхъ голубей, — голубя и голубочку. Голубь былъ глинистаго пера, а голубочка бѣленькая и такая красноногенькая, прехорошенькая!.. Очень они мнѣ нравились: особенно, бывало, когда голубь ночью воркуетъ, такъ это пріятно слушать, а днемъ они между лошадей летаютъ и въ ясли садятся, кормъ клюютъ и сами съ собою цѣлуются… Утѣшно на все на это молодому ребенку смотрѣть.
И пошли у нихъ послѣ этого цѣлованія дѣти; одну пару вывели и опять эти растутъ, а они цѣловались-цѣловались, да и опять на яички сѣли и еще вывели… Маленькіе такіе эти голубяточки, точно въ шерсти, а пера нѣтъ, и желтые какъ бываютъ ядрышки на травѣ, что зовутъ «кошачьи
Не успѣлъ я, по семъ облагодѣтельствованіи своихъ господъ, вернуться съ ними домой на новыхъ лошадяхъ, коихъ мы въ Воронежѣ опять шестерикъ собрали, какъ прилучилося мнѣ завесть у себя въ конюшнѣ на полочкѣ хохлатыхъ голубей, — голубя и голубочку. Голубь былъ глинистаго пера, а голубочка бѣленькая и такая красноногенькая, прехорошенькая!.. Очень они мнѣ нравились: особенно, бывало, когда голубь ночью воркуетъ, такъ это пріятно слушать, а днемъ они между лошадей летаютъ и въ ясли садятся, кормъ клюютъ и сами съ собою цѣлуются… Утѣшно на все на это молодому ребенку смотрѣть.
И пошли у нихъ послѣ этого цѣлованія дѣти; одну пару вывели и опять эти растутъ, а они цѣловались-цѣловались, да и опять на яички сѣли и еще вывели… Маленькіе такіе эти голубяточки, точно въ шерсти, а пера нѣтъ, и желтые какъ бываютъ ядрышки на травѣ, что зовутъ «кошачьи
