— Поэтому вы къ нему и не поступили?
— Поэтому-съ. Да и какъ же поступить, когда онъ съ тѣхъ поръ даже встрѣтить меня опасался? А я бы очень къ нему тогда хотѣлъ, потому что онъ мнѣ, пока мы съ нимъ на ромѣ на этомъ состязались, очень понравился; но вѣрно своего пути не обѣжишь, и надо было другому призванію послѣдовать.
— А вы что же почитаете своимъ призваніемъ?
— А не знаю, право, какъ вамъ сказать… Я вѣдь много что происходилъ; мнѣ доводилось быть-съ и на коняхъ, и подъ конями, и въ плѣну былъ, и воевалъ, и самъ людей билъ, и меня увѣчили, такъ что, можетъ-быть, не всякій бы вынесъ.
— А когда же вы въ монастырь пошли?
— Это недавно-съ, всего нѣсколько лѣтъ послѣ всей прошедшей моей жизни.
— И тоже призваніе къ этому почувствовали?
— М… н… н… не знаю, какъ это объяснить… впрочемъ, надо полагать, что имѣлъ-съ.
— Почему же вы это такъ… какъ будто не навѣрное говорите?
— Да потому, что какъ же навѣрное сказать, когда я всей моей обширной протекшей жизненности даже обнять не могу?
— Это отчего?
— Оттого-съ, что я многое даже не своею волею дѣлалъ.
— А чьею же?
— По родительскому обѣщанію.
— И что же такое съ вами происходило по родительскому обѣщанію?
— Всю жизнь свою я погибалъ и никакъ не могъ погибнуть.
— Будто такъ?
— Именно такъ-съ.
— Разскажите же намъ, пожалуйста, вашу жизнь.
— Отчего же, что вспомню, то, извольте, могу разсказать, но только я иначе не могу-съ, какъ съ самаго первоначала.
— Сдѣлайте одолженіе. Это тѣмъ интереснѣе будетъ.
— Ну, ужъ не знаю-съ, будетъ ли это сколько-нибудь интересно, а извольте слушать.
— Поэтому вы к нему и не поступили?
— Поэтому-с. Да и как же поступить, когда он с тех пор даже встретить меня опасался? А я бы очень к нему тогда хотел, потому что он мне, пока мы с ним на роме на этом состязались, очень понравился; но верно своего пути не обежишь, и надо было другому призванию последовать.
— А вы что же почитаете своим призванием?
— А не знаю, право, как вам сказать… Я ведь много что происходил; мне доводилось быть-с и на конях, и под конями, и в плену был, и воевал, и сам людей бил, и меня увечили, так что, может быть, не всякий бы вынес.
— А когда же вы в монастырь пошли?
— Это недавно-с, всего несколько лет после всей прошедшей моей жизни.
— И тоже призвание к этому почувствовали?
— М… н… н… не знаю, как это объяснить… впрочем, надо полагать, что имел-с.
— Почему же вы это так… как будто не наверное говорите?
— Да потому, что как же наверное сказать, когда я всей моей обширной протекшей жизненности даже обнять не могу?
— Это отчего?
— Оттого-с, что я многое даже не своею волею делал.
— А чьею же?
— По родительскому обещанию.
— И что же такое с вами происходило по родительскому обещанию?
— Всю жизнь свою я погибал и никак не мог погибнуть.
— Будто так?
— Именно так-с.
— Расскажите же нам, пожалуйста, вашу жизнь.
— Отчего же, что вспомню, то, извольте, могу рассказать, но только я иначе не могу-с, как с самого первоначала.
— Сделайте одолжение. Это тем интереснее будет.
— Ну, уж не знаю-с, будет ли это сколько-нибудь интересно, а извольте слушать.
