чортъ лѣзетъ, такъ сейчасъ то же самое и другому объявилось. Только полшкиперъ видитъ чорта рыжаго, а лѣвша говоритъ, будто онъ теменъ, какъ Муринъ.
Лѣвша говоритъ:
— Перекрестись и отворотись — это чортъ изъ пучины.
А англичанинъ споритъ.
— Это морской водоглазъ.
— Хочешь, — говоритъ: — я тебя въ море швырну, ты не бойся, онъ мнѣ тебя сейчасъ назадъ подастъ.
А лѣвша отвѣчалъ:
— Если такъ, то швыряй.
Полшкиперъ его взялъ на закорки и понесъ къ борту.
Матросы это увидали, остановили ихъ и доложили капитану, а тотъ велѣлъ ихъ обоихъ внизъ запереть и дать имъ рому и вина, и холодной пищи, чтобы могли и пить, и ѣсть, и свое пари выдержать, — а горячаго студингу съ огнемъ имъ не подавать, потому что у нихъ въ нутрѣ можетъ спиртъ загорѣться.
Такъ ихъ и привезли взаперти до Петербурга и пари изъ нихъ ни одинъ другъ у друга не выигралъ, а тутъ расклали ихъ на разныя повозки и повезли англичанина въ посланническій домъ на Аглицкую набережную, а лѣвшу въ кварталъ.
Отсюда судьба ихъ начала сильно разниться.
Англичанина какъ привезли въ посольскій домъ, сейчасъ сразу позвали къ нему лѣкаря и аптекаря, — лѣкарь велѣлъ его при себѣ въ теплую ванну всадить, а аптекарь сейчасъ же скаталъ гуттаперчевую пилюлю и самъ въ ротъ ему всунулъ, а потомъ оба вмѣстѣ взялись и положили на перину и сверхъ шубой покрыли и оставили потѣть, а чтобы ему никто не мѣшалъ, по всему посольству приказъ данъ, чтобы никто чихать не смѣлъ. Дождались лѣкарь съ аптекаремъ, пока полшкиперъ заснулъ, и тогда другую гуттаперчевую пилюлю ему приготовили, — возлѣ его изголовья на столикъ положили и ушли.
А лѣвшу свалили въ кварталѣ на полъ, и спрашиваютъ:
— Кто такой и откудова, и есть ли паспортъ или какой другой тугаментъ?
А онъ отъ болѣзни, отъ питья и отъ долгаго колтыханья
черт лезет, так сейчас то же самое и другому объявилось. Только полшкипер видит черта рыжего, а левша говорит, будто он темен, как Мурин.
Левша говорит:
— Перекрестись и отворотись — это черт из пучины.
А англичанин спорит.
— Это морской водоглаз.
— Хочешь, — говорит: — я тебя в море швырну, ты не бойся, он мне тебя сейчас назад подаст.
А левша отвечал:
— Если так, то швыряй.
Полшкипер его взял на закорки и понес к борту.
Матросы это увидали, остановили их и доложили капитану, а тот велел их обоих вниз запереть и дать им рому и вина, и холодной пищи, чтобы могли и пить, и есть, и свое пари выдержать, — а горячего студингу с огнем им не подавать, потому что у них в нутре может спирт загореться.
Так их и привезли взаперти до Петербурга и пари из них ни один друг у друга не выиграл, а тут расклали их на разные повозки и повезли англичанина в посланнический дом на Аглицкую набережную, а левшу в квартал.
Отсюда судьба их начала сильно разниться.
Англичанина как привезли в посольский дом, сейчас сразу позвали к нему лекаря и аптекаря, — лекарь велел его при себе в теплую ванну всадить, а аптекарь сейчас же скатал гуттаперчевую пилюлю и сам в рот ему всунул, а потом оба вместе взялись и положили на перину и сверх шубой покрыли и оставили потеть, а чтобы ему никто не мешал, по всему посольству приказ дан, чтобы никто чихать не смел. Дождались лекарь с аптекарем, пока полшкипер заснул, и тогда другую гуттаперчевую пилюлю ему приготовили, — возле его изголовья на столик положили и ушли.
А левшу свалили в квартале на пол, и спрашивают:
— Кто такой и откудова, и есть ли паспорт или какой другой тугамент?
А он от болезни, от питья и от долгого колтыханья
